XIX. ТЕЛЕСКОПИЧЕСКИЕ ОТКРЫТИЯ И ОТКРЫТИЯ В МЕХАНИКЕ

Долгое время после Коперника «правоверная» птоломеева система попрежнему преподавалась в университетах и поддерживалась церковью. Даже астроном Местлин (1550—1631), учитель Кеплера, бывший сторонником учения Коперника, вынужден был учить студентов «по Птоломею». Этот ученый совершенно правильно объяснил «пепельный свет» Луны тем, что на Луну попадает отраженный Землею солнечный свет, но остерегался говорить об этом публично.

Сильнейший удар физике Аристотеля и астрономии Птоломея нанес гениальный коперниканец Галилео Галилей, упомянутый И. В. Сталиным в числе тех «мужественных людей, которые умели ломать старое и создавать новое, несмотря ни на какие препятствия, вопреки всему».

Галилей родился в 1564 г. в Пизе в семье обедневшего, но довольно культурного дворянина. Он с ранних лет удивлял окружающих не только своей изобретательностью и любознательностью, но и самостоятельностью мышления. Отец предназначал его для «выгодного дела» — торговли сукном; но, видя исключительные способности сына, отправил его в университет для изучения медицины. Однако в университете Галилей заинтересовался не медициной, а математикой, физикой и астрономией и при этом проявил свои необыкновенные дарования и наблюдательность. В двадцать пять лет он стал профессором и очень скоро публично обнаружил свое вольнодумство, показав себя противником целого ряда общепризнанных идей. Осмеивая представителей официальной науки (схоластов), которые занимаются не дальнейшим развитием науки, а пережевыванием старого, он высказал много новых, оригинальных взглядов, и правильность этих взглядов стал доказывать при помощи своих собственных опытов и наблюдений.

Ненавидя схоластическое мышление, Галилей впоследствии писал в своем знаменитом «Диалоге», обращаясь к одному аристотелианцу: «Вы принадлежите к стаду тех, которые, если им требуется узнать, как происходит то или другое явление, или если им нужно приобрести познание о действии сил природы, не взойдут на лодку и не подойдут к луку или к артиллерийскому орудию, а удалятся в свой кабинет и начнут перерывать указатели и оглавления, чтобы найти, не сказал ли чего по этому поводу Аристотель; затем, удостоверившись в точном смысле его текста, они уже больше ничего не желают и не придают цены тому, что можно узнать о данном явлении».

Уже с юных лет Галилей стал сторонником учения Коперника и вместе с тем противником старого, схоластического мировоззрения, основанного на принципах Аристотеля. Дело в том, что, задумавшись над законами падения тел, Галилей опытным путем нашел, что эти законы совершенно противоречат тому, чему учил Аристотель и что все почитали за непреложную истину. До Галилея никто не задавался мыслью проверить, действительно ли все происходит так, как говорил Аристотель, потому что всякий опыт расценивался как безбожный поступок, подвергавший сомнению правоту «авторитета». Галилей же оказался настолько свободомыслящим, что ставил свое собственное научное убеждение выше самых уважаемых авторитетов, а свои взгляды старался обосновывать собственными наблюдениями и целесообразно продуманными опытами. Увидев, что Аристотель и схоласты ошибаются относительно падения тел, юный Галилей тотчас смело оповестил об этом ученых и тем нанес первый удар старой системе физики, положив начало зарождению нового, научного мировоззрения. Но Галилей продолжал итти своей дорогой, уверенный в своей правоте и в ложности тогдашней цеховой официальной науки.

Конечно, сторонники старого учения возненавидели Галилея за его неслыханную дерзость, так как они чувствовали, что если они уступят в одном этом пункте, то течение унесет их очень далеко от древних доктрин, от старых традиций.

Галилео Галилей.

Из письма, написанного Галилеем в 1597 г. своему другу Маццоне, видно, что уже в это время Галилей не только был приверженцем учения Коперника, но и пропагандировал его в узком кругу. (Правда, в университетских лекциях ему приходилось говорить «о том, что Земля стоит неподвижно».) А когда в том же 1597 г. Галилей получил, как подарок, от Кеплера книгу «Космографическая тайна», где Кеплер старался (в данном случае неудачно) дать дальнейшее развитие новой системы мира, Галилей немедленно отблагодарил его следующим письмом: «Я считаю счастьем для себя, что в поисках истины нашел такого союзника, как вы — преданный друг этой самой истины. Действительно, больно видеть, что столь мало людей стремятся к истине и готовы отказаться от превратных методов философствования. Но здесь не место жаловаться на печальное состояние нашей эпохи; я хочу лишь пожелать вам удачи в ваших замечательных исследованиях, подтверждающих истину. Я прочту вашу книгу до конца, в уверенности найти в ней много прекрасного. Я сделаю это с тем большим удовольствием, что сам уже много лет являюсь приверженцем учения Коперника, и оно уяснило мне причины многих явлений природы, совершенно непонятных с точки зрения общепринятых взглядов. Я собрал множество доводов, опровергающих эти последние, но не решаюсь вынести их на дневной свет из боязни разделить участь нашего учителя Коперника, который хотя и приобрел бессмертную славу в глазах некоторых, но для многих — а дураков на свете много — стал предметом насмешки и презрения. Я, конечно, дерзнул бы опубликовать мои размышления, если бы было больше таких людей, как вы. Но так как этого нет, то я держу себя осторожно».

Кеплер, откликнувшись на это письмо, просил Галилея опубликовать свои аргументы в пользу новой системы мира, но Галилей колебался сделать это, не желая выступить в одиночку, чувствуя, что почва еще не подготовлена. А быть осторожным Галилей имел все основания, ибо как раз в это время томился в тюрьме римской инквизиции вдохновенный защитник коперниканства Джордано Бруно.

Представление о движении Земли находилось в резком противоречии с аристотелевой физикой, которая, как мы видели, еще продолжала господствовать и признавалась неоспоримой учеными того времени. Для того чтобы учение Коперника стало окончательно бесспорным достоянием науки, необходимо было сокрушить идеи Аристотеля о движении. Это и было сделано Галилеем рядом открытий в области механики.

По Аристотелю, всякое тело, предоставленное самому себе, стремится к состоянию покоя. Вследствие этого все предметы, не прикрепленные неразрывно к земной поверхности (летающие птицы, падающие тела и т. д.), должны были бы отставать от земной поверхности, поворачивающейся к востоку, и нам должно было бы казаться, что они летят на запад. Как мы уже видели, возражение против движения Земли Коперник стремился опровергнуть философскими доводами вроде того, что все, имеющее одинаковую с Землей природу, должно разделять ее движение. Но только Галилей, также стремившийся разрешить спорный вопрос о вращении Земли, вывел из ряда блестяще сделанных им опытов новые законы движений, которые окончательно опровергли «законы» Аристотеля.

Он открыл один из важнейших принципов механики, закон инерции, согласно которому тела, предоставленные самим себе, не стремятся к состоянию покоя, а неизменно сохраняют присущее им движение. Поэтому становится понятным то обстоятельство, что облака, вообще атмосфера, летающие в ней птицы и свободные предметы на поверхности Земли не обнаруживают тенденции отставать от Земли в ее движении. Это вполне аналогично тому факту, что мухи, летающие в каюте корабля, и находящиеся в нем свободные предметы не подвергаются влиянию равномерного движения судна, если не считать, что резкие движения его и толчки отзываются на них. Таким образом, раз навсегда было опровергнуто главное «физическое» возражение против вращения Земли, ибо стало ясно, что все окружающие нас земные тела, если они предоставлены самим себе, должны, сохранять движение, присущее им как частям земной поверхности.

Решающее значение в деле утверждения учения Коперника имели замечательные астрономические открытия, произведенные Галилеем при помощи изготовленной им зрительной трубы. Они были описаны в выпущенном Галилеем в марте 1610 г. знаменитом в истории науки «Звездном вестнике» (дословно —«Посланец от звездного мира»), который разошелся в несколько дней и тотчас же был перепечатан в разных странах. Эти открытия произвели буквально ошеломляющее впечатление, вызвав невиданный интерес и крайнее удивление, потому что очень убедительно и наглядно говорили в пользу нового представления о мире.

Титульный лист книги «Звездный вестник» Галилея.

Конечно, изобретение зрительной трубы, или телескопа, чрезвычайна расширило пределы физического зрения человека, и поэтому наука о небе сразу сделала такой огромный скачок вперед, какого не делала прежде. А в результате был нанесен весьма чувствительный удар вере в непогрешимость древних авторитетов, так как стало ясно, что и новое время может создать немало такого, что имеет большое значение и чего древность не могла, однако, изобрести.

Это обстоятельство явилось крайне неприятной неожиданностью для влиятельных врагов Коперника, не терпевших какого-либо прогресса человеческого знания. Но факты — упрямая вещь: всем пришлось убедиться в том, что благодаря телескопу астрономия значительно двинулась вперед, так как этот прибор представлял собой нечто новое, о чем Аристотель, Птоломей и другие древние авторитеты не имели никакого представления.

В 1609 г. до Галилея дошла весть об изобретении какого-то инструмента для «смотрения вдаль». Он решил сам попробовать такой же инструмент и воспользоваться им для изучения неба, для наблюдения далеких светил. Так как, по его словам, он не знал подробностей устройства этого нового инструмента, то собрал различные увеличительные стекла и принялся их комбинировать. В конце концов ему удалось приспособить к органной трубе две линзы — одну двояковыпуклую и другую двояковогнутую (или плосковогнутую) — таким образом, что они стали приближать или увеличивать изображения предметов, т. е. у него получилась та трубка, по схеме которой изготовляются трубки бинокля.

Когда Галилей настолько усовершенствовал трубу, что она давала тридцатикратное увеличение, он решил наблюдать с ее помощью глубины небесного пространства. 7 января 1610 г. он впервые направил телескоп на небо и сразу же увидел там такие вещи, которые в значительной степени помогли наглядно удостовериться в правильности учения Коперника. Уже в марте 1610 г, Галилей сообщил научному миру об этих удивительных «вещах». Благодаря этому слава о нем распространилась повсюду.

Направив свою трубу на Луну, Галилей убедился, что вид нашего ближайшего небесного соседа полностью опровергает общепринятое многовековое представление Аристотеля и других древних ученых о «совершенстве» небесных тел. Согласно этому представлению Луна, подобно другим небесным телам, должна быть абсолютно гладкой и состоять из эфира, т. е. из наиболее «совершенного» вещества. Галилей же нашел, что поверхность нашего спутника такая же темная и неровная, как и поверхность Земли, и что это небесное тело светит только потому, что отражает солнечный свет. Поэтому в «пепельном свете» Луны он (подобно Леонардо да-Винчи и Местлину) видел свидетельство того, что Земля, как и Луна, отражает солнечные лучи. Следовательно, представление о резком различии между небесными и земными предметами лишилось основания.

Два сохранившихся галилеевских телескопа.

Галилей обнаружил на Луне светлые и темные пятна. Некоторые из них он совершенно правильно отождествил с горами, другие — с долинами, он рассмотрел даже две горные цепи, в общем похожие на земные, назвав их Альпами и Апеннинами. Больше того, им был дан очень остроумный к вместе с тем простой способ определения высот лунных гор по длине отбрасываемых ими теней. Этим способом высоту наиболее высоких гор он оценил в семь километров (что довольно близко к истине).

Крупнейший современный телескоп с объективом из линз (рефрактор). Диаметр объектива равен 1 метру, а длина трубы составляет 19 метров.

Вид лунной поверхности. Рисунок Галилея в «Звездном вестнике».

Таким образом, Галилей убедился в том, что «Луна не имеет гладкой полированной поверхности, а, подобно земной поверхности, неровна — покрыта огромными горами, глубокими пропастями и обрывами». Тем самым он при помощи своего инструмента увидел то, о чем только грезили Бруно и другие передовые мыслители, и подтвердил учение Коперника, что Земля является лишь одним из небесных тел».

Исследуя при помощи телескопа различные участки звездного неба, Галилей убедился в «существовании бесчисленного множества новых, невиданных до сих пор неподвижных звезд, далеко превосходящих численностью те, которые до настоящего времени были видимы невооруженным глазом». Например, в Плеядах он насчитал 36 звезд, тогда как простому глазу доступно только 6, а те звезды, которые древние астрономы назвали «туманными», оказались скоплениями колоссального количества тесно скученных слабых звезд. При этом Галилей обратил внимание на различие планет и неподвижных звезд при наблюдении их в телескоп; именно планеты выглядят вполне отчетливо дисками, «как бы малыми лунами», а звезды — блестящими точками, искрящимися подобно маленькому солнцу. Отсюда он сразу сделал весьма важный вывод, что планеты гораздо ближе к нам, нежели звезды, и что, подобно Луне, они светят отраженным светом, полученным от Солнца, а звезды, подобно Солнцу, обладают самостоятельным светом.

В 1624 г. Галилей в послании к богослову Инголи писал, что «неподвижные звезды светятся их собственным светом, так что ничто не мешает нам называть их и считать их солнцами; они должны быть ярки, как Солнце; если же,, однако, свет, исходящий от всех звезд в совокупности, и их видимая величина не достигают десятой части видимой величины Солнца и света, доходящего к нам от него, то единственной причиной этого являются их расстояния от нас». Таким образом, Галилей очень близко подошел к идеям Джордано Бруно, хотя и избегал называть имя этого философа. Что же касается яркости звезд, то ее оценка сильно преувеличена Галилеем: он мог бы написать одну стомиллионную вместо одной десятой.

Наблюдая звезды, Галилей не мог не обратить внимания на светлый, серебристый пояс Млечного Пути. Характерно, что в «Альмагесте» совсем не говорится о Млечном Пути, так как Птоломей вслед за Аристотелем считал его не небесным, а лишь атмосферным явлением. Галилей же сразу заметил, что телескоп подтверждает догадку древнегреческого материалиста Демокрита о том, что Млечный Путь — это мириады скученно расположенных, очень удаленных от нас звезд. «Благодаря зрительной трубе, — заявил Галилей, — состав Млечного Пути обнаруживался до того ясно, что теперь можно все споры, мучившие философов в продолжение стольких веков, считать разрешенными с осязательной очевидностью, освободившей нас от голословных прений. Млечный Путь есть не что иное, как тесное собрание бесчисленного множества звезд. В какое бы место Млечного Пути ни была направлена труба, везде нам представляется громадное множество звезд; многие довольно велики и явственно видимы, а с ними — необозримое множество мельчайших».

7 января 1610 г. Галилей приступил к регулярным телескопическим обследованиям неба и, таким образом, положил начало новой, телескопической астрономии. В этот же достопамятный для истории науки вечер Галилей положил начало открытию, которое явилось одним из наиболее важных к наглядных доказательств учения Коперника. Направив телескоп на Юпитер, он заметил три слабые звездочки, привлекшие его внимание своей близостью к планете и расположением почти на одной прямой линии с нею. В следующие ночи он опять отыскал эти новые светила и убедился в том, что они представляют собой не неподвижные звезды, а движущиеся светила. Они сопровождают Юпитер в его движении и постоянно меняют как свое взаимное расположение, так и свои положения относительно этой планеты. 13 января Галилей обнаружил четвертое такое же светило и в скором времени пришел к несомненному заключению, что «эти четыре светила обращаются вокруг Юпитера подобно тому, как Венера или Меркурий — вокруг Солнца».

Внимательно следя за движением этих новооткрытых светил, Галилей нашел, что периоды их обращения различны: от 42 часов до 17 суток, причем чем дальше спутник от планеты, тем больше период его обращения. Галилей также открыл, что спутники проходят порой перед планетой, порой позади нее и вследствие этого иногда бросают на нее свою тень или же попадают в ее тень, т. е. затмеваются. Галилей неоднократно наблюдал затмения этих небесных тел настолько ясно, что мог убедиться в полной аналогии их с земными спутниками, в том, что это «луны» Юпитера.

Открытие Галилеем спутников Юпитера. Видно положение спутников относительно этой планеты 7, 8, 10, 11, 12, 13 и 15 января 1610 г.

Открытие спутников Юпитера свидетельствовало об ошибочности старого представления, что Земля — единственный центр движения во вселенной, оно являлось серьезным подтверждением коперниковой системы мира. Мир Юпитера оказался уменьшенным подобием солнечной системы. Это подобие усиливалось тем, что величина спутников по сравнению с Юпитером соответствует отношению размеров планет и Солнца. Наконец, благодаря открытию спутников Юпитера наша Земля перестала быть единственной планетой, постоянно сопровождаемой спутником, и лишилась, таким образом, своей последней «привилегии». Уже нельзя было говорить об исключительном положении Земли среди других небесных тел: в отношении «лун» Юпитер оказался гораздо богаче Земли.

Поэтому Галилей, который в полной мере оценил важное значение открытия спутников Юпитера для учения Коперника, писал в «Звездном вестнике»: «Ныне мы имеем очевидный довод, чтобы рассеять сомнения тех, кои, склоняясь допустить, что планеты обращаются вокруг Солнца, смущаются, однако, каким образом Луна несется вокруг Земли и в то же время совершает вместе с нею годичный круг около Солнца,.. Мы теперь знаем, что есть планеты, обращающиеся одна около другой и в то же время несущиеся вместе вокруг Солнца».

Через несколько месяцев после опубликования этих открытий Галилей сделал еще два особо важных открытия, касавшихся Венеры и Солнца. В сентябре 1610 г. Галилей открыл, что Венера изменяет свою видимую форму наподобие Луны, т. е. что она имеет различные фазы — от узкого серпа до полного диска. Вскоре, в конце того же года, он заметил, что на Солнце имеются пятна.

Таким образом, 1610 год был годом беспримерных успехов науки о небе.

Открытие фаз Венеры явилось результатом не неожиданного наблюдения, а научного предвидения, основанного непосредственно на учении Коперника, и поэтому Галилей говорил: «Я увидел глазом то, в чем мой разум не сомневался и раньше». В самом деле, для Коперника было вполне ясно, что если планеты Венера и Меркурий действительно обращаются вокруг Солнца и являются темными телами, подобными Луне и Земле, то они должны обнаруживать такое же изменение фаз, как и Луна. То обстоятельство, что эти фазы не наблюдались, рассматривалось противниками Коперника не как следствие слабости нашего зрения, а как доказательство того, что планеты не являются небесными «землями», что они не обращаются вокруг Солнца и имеют свой собственный свет, а не светят отраженным светом. Но Галилей был убежден в правильности учения Коперника; поэтому он направил свой телескоп на Венеру с целью проследить за изменением ее фаз. Наблюдения его показали, что Венера, яркость которой и для простого глаза чрезвычайно изменчива, в телескоп совершенно ясно видна в различных фазах, подобно Луне. Поэтому об этом открытии Галилей оповестил ученый мир такой загадочной фразой: «Мать любви подражает фигурам Центии (т. е. Луны)».

Главные фазы Венеры и их сравнительная величина

Открытие фаз Венеры произвело в научном мире впечатление разорвавшейся бомбы. Оно было решительным ударом по взглядам противников Коперника, так как разбило одно из важнейших возражений против новой системы мира и показало, что для старой системы не остается больше места в науке. Если бы Венера двигалась в согласии с системой Птоломея и не была бы темным, непрозрачным телом, она никогда не могла бы представляться серпом.

Под влиянием такого триумфа коперниканства высокообразованный Кастелли, один из ближайших друзей Галилея, писал: «Это должно убедить самых закоренелых упрямцев». Но более опытный Галилей 30 декабря 1610 г. совершенно правильно ему ответил: «Вы чуть не насмешили меня уверенностью, что эти ясные наблюдения в состоянии убедить отъявленных упрямцев; вам, кажется, еще неизвестно, что испокон веков наблюдения были достаточно убедительны для тех, кто способен был рассуждать и желал узнать истину, но чтобы переубедить упрямца и тех, кто ничем не интересуется вне сферы грошевых похвал бессмысленной черни, недостаточно даже свидетельства звезд, если бы они сошли на Землю и стали говорить за себя. Будем поэтому стараться приобретать знания для самих себя и останемся при таком утешении; но оставим надежду и желание вырасти в глазах общественного мнения или добиться соглашения с книжными философами».

Объяснение фаз Венеры, напоминающих лунные фазы. Из рисунка ясно, что эта планета может быть видна или утром, перед восходом Солнца, или вечером, вскоре после заката Солнца.

Несмотря на это, Галилей не обнаружил желания замкнуться в себе и пренебречь мнением окружающих, хотя он не спешил с опубликованием своего нового открытия. А уж опубликовав это открытие, он не скрыл, что является поборником и защитником учения Коперника и что фазы Венеры блестяще подтверждают правильность этого учения. Свое рассуждение об этом Галилей закончил словами: «Все это должно для каждого исключить всякую возможность сомнения в вопросе о том, как происходит обращение Венеры, и с абсолютной необходимостью ведет к заключению, что, согласно с положением пифагорейцев и Коперника, она обращается вокруг Солнца, около которого, как вокруг центра их обращения, движутся и все другие планеты».

Солнечные пятна. Рисунки Галилея из его книги о солнечных пятнах.

Ряд замечательных телескопических открытий Галилея завершился в конце 1610 г. открытием на Солнце темных пятен, которые беспрерывно изменяют как свое положение, так и свою форму и величину. Вначале Галилей не обратил на эти пятна особого внимания, несмотря на то, что показывал их некоторым друзьям в качестве любопытной вещи.

Вследствие этого он не сделал формального объявления об этом своем открытии до мая 1612 г., когда выяснилось, что оно было сделано независимо от него другими астрономами (в частности, иезуитом Шейнером). Отстаивая свой приоритет, Галилей в 1613 г. опубликовал три своих письма, направленных в 1612 г. к некоему Вельзеру под названием «Описания и доказательства, относящиеся к солнечным пятнам».

Вскоре он сделал ряд новых наблюдений, которые привели его к заключению, что солнечные пятна неразрывно связаны с Солнцем, что они присущи самой поверхности Солнца и имеют сходство с облаками. Галилей нашел, что пятна перемещаются по диску Солнца от восточного к западному краю и что эти движения позволяют получить новый довод в пользу учения Коперника. А именно: они свидетельствуют о том, что Солнце, подобно Земле, вращается вокруг своей оси, но это вращение происходит очень медленно — оно совершает один полный оборот приблизительно за месяц. В вращении Солнца вокруг оси Галилей, стало быть, видел аналог суточного движения Земли.

Все это вызвало большое возмущение у сторонников старых взглядов, которые вслед за Аристотелем считали, что небесные тела являются олицетворением совершенства, неизменности и нетленности. Негодуя на Галилея, они и слышать не хотели о «позорных» темных пятнах, заявляя, что на свете нет ничего более чистого, чем Солнце, которое, создано в; качестве светильника мира. Они прибегали к различным ухищрениям и уверткам, для того чтобы доказать, что лик дневного светила не запятнан, что наблюдаемые пятна не принадлежат солнечной поверхности и что, стало быть, представление о вращении Солнца вокруг оси совершенно неправильно. Но из их потуг ничего не вышло, и своей бесплодностью они лишь подтвердили правильность замечания Галилея в его книге о солнечных пятнах: «Авторитет, основанный на мнении тысячи, в вопросах науки не стоит искры разума у одного-единственного».

Наиболее ярый антикоперниканец иезуит Шейнер уверял, что солнечные пятна не имеют никакого отношения к учению Коперника, так как они якобы являются темными и посторонними для Солнца телами, заслоняющими собой при прохождении перед диском солнца его свет. В связи с этим современник Галилея философ Декарт считал, что возражения Шейнера и других противников учения Коперника не только не имеют научного значения, но и просто неискренни, лицемерны. В феврале 1634 г. Декарт писал: «Вся книга Шейнера ясно свидетельствует, что иезуиты не являются друзьями Галилея. Однако возражения этой книги выдвигают такие доказательства в пользу неподвижности Солнца, что я не могу не думать, что сам Шейнер в своей душе тоже следует мнению Коперника. Это изумляет меня настолько, что я не могу описать моих чувств».

Значение многочисленных поразительных телескопических открытий Галилея для доказательства правильности новых, колерниковых воззрений на вселенную столь велико, что этот великий ученый справедливо был назван «Колумбом неба», Уже некоторые современники Галилея сравнивали его открытия с открытием Америки и говорили, что если истекшее столетие по праву гордится открытием новых земель, то это столетие навеки стяжает себе славу открытием новых небес. Сам Галилей говорил, что он «вне себя от удивления», что ему одному удалось «открыть столь великие и оставшиеся до сих пор неизвестными чудеса».

Правда, в то самое время, когда Галилей сделал астрономические открытия, некоторые другие астрономы тоже направили на небо зрительные трубы, полученные ими из Голландии (где эти приборы, повидимому, впервые и появились), Поэтому солнечные пятна и спутники Юпитера были открыты почти одновременно с Галилеем и независимо от него другими учеными. Однако великие телескопические открытия навсегда останутся неразрывно связанными с именем Галилея, ибо никто не проявил такой энергии и проницательности в телескопических наблюдениях и никто не обнаружил такой независимости ума и ясности мысли при истолковании того, что было обнаружено телескопом, как Галилей. Только Галилей показал, что телескопические открытия опровергают старые авторитеты и являются неотразимыми аргументами в пользу коперниковой системы мира. Он не сомневался в том, что благодаря телескопу возможности астрономии в будущем становятся безграничными, и поэтому он гордо воскликнул: «Кто поставит пределы человеческому разуму!»

Галилею пришлось отчаянно бороться с воззрениями своих противников, которые видели «исследование» научных вопросов лишь в толковании текстов из Аристотеля, Птолемея и других древних авторитетов.

В письме от 19 августа 1610 г. Галилей писал Кеплеру: «Посмеемся, мой Кеплер, великой глупости людской! Что сказать о первых философах здешней гимназии, которые с каким-то упорством аспида, несмотря на тысячекратные приглашения, не хотели даже взглянуть ни на планеты, ни на Луну, ни на телескоп? Поистине, как у того нет ушей, так у этих глаза закрыты для света истины. Замечательно, но меня не дивит. Этот род людей думает, что философия — это какая-то книга, как «Энеида» или «Одиссея», истину же надо искать не в мире, не в природе, а в сличении текстов. Почему не могу посмеяться вместе с тобой? Как громко расхохотался бы ты, если бы слышал, что толковал против меня, в присутствии великого герцога Пизанского, первый ученый этой гимназии, как силился он логическими аргументами, как бы магическими превышениями, отозвать и удалить с неба новые планеты!»

Галилей нажил себе массу лютых врагов среди схоластов и прочих приверженцев аристотелевой философии. Между прочим, он указывал своим противникам, что их методы мышления и выводы были бы несомненно отвергнуты великим Стагиритом (Аристотелем), если бы тот был в живых. Галилей понимал значение своих открытий, и поэтому в 1612 г. он писал: «Я подозреваю, что астрономические открытия будут сигналом для похорон или, вернее, для страшного суда над ложной философией».

Богословы, перипатетики и прочие антикоперниканцы или совершенно отрицали телескопические открытия Галилея, или же (вслед за иезуитами) всячески старались истолковать их по-своему. Находились такие, которые отказывались верить собственным глазам и утверждали, что хотя телескоп и годится для земных объектов, но он производит иллюзию, когда через него смотрят на небо (по свидетельству астронома Гевелия, так многие думали еще и в 1673 г.). Некоторые богословы даже объявили телескоп «орудием дьявола». Телескоп сделался объектом острой идеологической войны.

Между прочим, история повествует об одном анекдотическом случае. Философ Либри упрямо отказывался от приглашения Галилея поглядеть в трубу, категорически отрицая сообщенные в «Звездном вестнике» факты. Вскоре Либри умер, и Галилей, узнав об этом, заметил: «Если Либри не пожелал увидеть спутников Юпитера с Земли, надеюсь он увидит их по дороге на небо».

Мало-помалу врагам Галилея, защищавшим тысячелетние традиции, пришлось признать истинность всех его астрономических открытий. Когда кардинал Беллярмин, виднейший член римской инквизиции и цензуры, обратился 19 апреля 1611 г. к математикам «Римской коллегии» (влиятельнейшему центру иезуитизма) с вопросом, «хорошо ли обоснованы», справедливы ли открытия Галилея, — правильно ли, что около Юпитера движутся четыре звездочки, что Венера имеет фазы, подобные Луне, что Млечный Путь есть скопление звезд и т. д., — коллегия вынуждена была официально ответить утвердительно.

При своей поездке в Рим в марте 1611 г. Галилей добился того, что действительность его открытий была признана и даже письменно засвидетельствована теми астрономами римской коллегии (например, Клавием, разработавшим реформу календаря 1582 г.) и теми церковными сановниками, которые вначале их отрицали. Кардинал Монти даже писал покровителю Галилея, великому герцогу тосканскому Козимо: «Открытия Галилея признаны столь же истинными и действительными, как и удивительными для людей, понимающих дело. Я твердо уверен в том, что если бы мы жили в древней римской республике, то не преминули бы воздвигнуть Галилею статую в Капитолии, дабы оказать почет его выдающимся заслугам». Уместно вспомнить, что Кеплер еще в 1611 г. писал Галилею по поводу его телескопических открытий: «Ты победил, Галилеянин!» (Эта фраза, ставшая летучей, взята из христианских сказаний).