XXX. МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ И ДРУГИЕ ГАЛАКТИКИ

Величайшим достижением астрономии прошлого века было окончательное доказательство того, что все звезды — такие же «солнца», как и наше лучезарное светило. Это стало возможным благодаря двум замечательным успехам науки — измерению годичного параллакса ряда звезд (что впервые было достигнуто в 1838 г.) и спектральному анализу звезд (его законы были открыты в 1859 г.). С тех пор началось быстрое развитие знаний не только о физическом состоянии и химическом составе отдельных звезд, но и о строении мира в целом.

Отдаленнейшая из планет нашей солнечной системы — Плутон почти в 40 раз дальше от Солнца, чем Земля. Ближайшая к нам яркая звезда альфа-Центавра находится почти в 7 тыс. раз дальше Плутона, так что на этом расстоянии уместилось бы около 3 500 солнечных систем, уложенных в один непрерывный ряд. Поезд, несущийся со скоростью 100 км в час и не делающий никаких остановок, шел бы до альфы-Центавры 46 миллионов лет. Свет этой звезды доходит до нас лишь через 4¹/₃ года, и поэтому говорят, что эта звезда отстоит от нас на 4¹/₃ световых года. (Так как свет распространяется со скоростью около 300 тыс. км в секунду, то световой год составляет круглым счетом 10 биллионов, т. е. миллион миллионов, километров.

Понятно, что всякую звезду мы видим не такой, какова она есть теперь, а такой, какой она была в тот момент, когда от нее пошел световой луч, теперь дошедший до нас. А так как, чем дальше звезда, тем дольше идет от нее свет, то наблюдаемая нами картина вселенной не относится к одному и тому же моменту времени. Мы, стало быть, наблюдаем не нынешнее состояние вселенной, а прошлое: то, что было десятки, сотни, тысячи и т. д. лет назад. Значит, изучая небесные светила, мы проникаем в далекие глубины не только пространства, но и времени.

Хотя существует немало звезд значительно крупнее нашего Солнца — в общем расстоянии между звездами в миллионы раз превосходят диаметры самих звезд, и недаром даже в сильнейшие телескопы они всегда кажутся только искрящимися точками различной яркости, не имеющими заметных диаметров. Если мысленно уменьшить масштабы настолько, чтобы расстояние между отдельными звездами свелось примерно к десятку километров — звезды следовало бы уменьшить до размеров маковых зернышек. Отсюда легко понять, что вероятность встречи, а тем более столкновения звезд, просто ничтожна.

Звезды очень сильно отличаются друг от друга по своей светимости или силе света (действительной яркости). Самой яркой из известных нам звезд является звезда S в южном созвездии Золотой Рыбки. Она видна лишь в телескоп и ее светимость в 400 тыс. раз превосходит светимость Солнца! Слабейшая из известных звезд — это спутник одной из соседних с Землей звезд № 21258 по каталогу Лаланда. Светимость этой звезды составляет лишь одну миллионную долю светимости Солнца. Если уподобить Солнце по его светимости свече, то S Золотой Рыбки представит собой как бы мощный авиационный прожектор; спутник же звезды Лаланд — 21258 будет в тысячу раз слабее светлячка. Если бы на месте Солнца оказалась S Золотой Рыбки, то температура на Земле поднялась бы до 7 тыс. градусов. А если бы на месте Солнца находился спутник звезды Лаланда — 21258, то даже на земном экваторе получилось бы столько же тепла, сколько доходит от костра на расстоянии в 10 километров. По всем подобным данным наше Солнце является звездой средней светимости.

Примерно такая же картина наблюдается и в отношении температуры. Поверхности самых горячих звезд раскалены до 100 тыс. и более градусов, а поверхности наименее горячих, недавно открытых инфракрасных звезд имеют температуру всего около 1000 градусов. Солнце в этом отношении занимает промежуточное среднее положение: температура его поверхности составляет около 6 тыс. градусов.

Особенно сильно отличаются звезды одна от другой по своим размерам. Самая большая из известных нам звезд — это звезда, обозначаемая двумя буквами VV в созвездии Цефея. По своему диаметру она в 2 300 раз, а по объему в 12 миллиардов раз больше Солнца. Если эту звезду мысленно поместить на место Солнца, то внутри ее оказалась бы орбита Сатурна — планеты, находящейся в 10 раз дальше Земли. Что же касается наименьшей из изученных звезд, то это так называемый белый карлик Кейпера: по своему поперечнику он почти в 2 раза меньше Земли, а по объему — в 8 раз. По своим размерам Солнце опять-таки занимает некоторое промежуточное положение среди других звезд.

По массе звезды не столь различны, как по всем другим характеристикам. Наиболее массивные из известных звезд превышают массу Солнца всего в 100 раз, а наименее массивные обладают массой в 5—6 раз меньше солнечной. И в отношении массы Солнце также является средней звездой.

Итак, по всем своим признакам, Солнце относится к разряду средних, чаще всего встречающихся звезд: оно—рядовая звезда, т. е. ничего особенного, исключительного оно собою не представляет.

Но если это так, то какое же место, положение занимает Солнце в мире звезд? Не находится ли оно хотя бы случайно где-то около центра окружающего нас звездного мира — Галактики? И что вообще представляет собой звездный мир в целом? На эти вопросы наука в настоящее время может дать точный ответ.

На звездном небе мы видим отдельные звезды и серебристую полосу Млечного Пути. Как было неоспоримо доказано Гершелем и В. Я. Струве, это—не разные вещи. Созвездия — это как бы «передний план» из самых близких к нам звезд, а Млечный Путь—отдаленный фон из очень далеких бесчисленных звезд, почти не различимых глазом в отдельности.

Все звезды более или менее концентрируют в некоторой плоскости, называемой галактической плоскостью. Эта огромная масса звезд образует одно целое, одну колоссальную систему, т. е. нечто вроде светящегося острова. В нее входят все наблюдаемые нами звезды, в том числе и Солнце, которое находится совсем недалеко от галактической плоскости, — всего на расстоянии около 50 световых лет. Что мы находимся внутри Млечного Пути, следует хотя бы из того, что он кольцом окружает нас со всех сторон в виде полосы. Диаметр Млечного Пути составляет около 100 тыс. световых лет, но толщина его сравнительно невелика. Эта система звезд в основной своей части настолько сплюснута, что ее общая форма напоминает зерно чечевицы, или правильнее — плоские карманные часы, так что Райт в общем предугадал истину. Звезды в Галактике распределены неравномерно: к середине их становится все больше и больше, к краям же все меньше; чтобы увидеть направление на центр, надо смотреть на созвездие Стрельца.

В 1927 г. голландский астроном Оорт выдвинул гипотезу о вращении Галактики, которая вскоре была подтверждена многочисленными фактами, добытыми главным образом советскими астрономами. Следует все же учесть, что еще в 1923 г. советский астроном Г. А. Шайн открыл, что некоторые звезды движутся преимущественно в плоскости, параллельной Млечному Пути. Это явилось предвосхищением открытия вращения Галактики, сделанного Оортом четыре года спустя.

Благодаря вращению эта звездная система сохраняет свою- форму, не рассеивается в пространстве. Теперь можно считать установленным, что все звезды, в том числе и Солнце с планетами, обращаются вокруг центра тяжести Галактики.

Уже давно было известно, что звезды не являются неподвижными телами и что Солнце движется по отношению к другим звездам со скоростью в 20 километров в секунду по направлению к созвездию Геркулеса. После появления работы Оорта стало ясно, что Солнце одновременно совершает и другое движение: вместе с другими звездами Галактики оно обращается вокруг галактического центра.

Советский астроном П. П. Паренаго показал, что большинство звезд в окрестностях Солнца обращается вокруг центра тяжести Галактики со скоростью около 250 километров в секунду, совершая полный оборот в течение около 185 миллионов лет. (Этот период обращения можно назвать галактическим годом.) Однако вращение Галактики нельзя полностью уподобить обращению планет вокруг Солнца. Как известно, планеты движутся тем медленнее, чем дальше они от Солнца. Вращение Галактики непохоже также -и на вращение шара или колеса, у которых точки движутся тем быстрее, чем дальше они находятся от центра, а углювая скорость вращения всех точек одинакова. Галактика вращается по особому закону, который является промежуточным между этими двумя законами, так как по своему строению она отличается как от солнечной системы, так и от сплошного твердого тела. Это установлено, главным образом, замечательными исследованиями советского астронома К. Ф. Огородникова.

Когда было открыто вращение Галактики, предполагалось, что все звезды принимают участие в нем одинаковым образом, так как Галактику считали довольно простым, чуть ли не плоским образованием. Советский астроном Б. В. Кукаркин показал, что это не так: он обнаружил, что Галактика представляет собой весьма сложное образование, состоящее из значительного числа (вероятно, более десятка) отдельных «подсистем». Последние взаимно проникают друг в друга, но каждая из них имеет свои особенности, а именно, разную степень сжатия и разную скорость галактического вращения. Некоторые группы звезд образуют весьма плоскую, блинообразную подсистему; они тесно группируются вдоль галактической плоскости и обращаются вокруг галактического центра со скоростью до 250 километров в секунду. Существуют другие звезды, которые образуют почти шаровую подсистему; они встречаются на весьма больших расстояниях от галактической плоскости и обращаются вокруг центра Галактики очень медленно — со скоростью 50—150 километров в секунду.

Особенно интересно то, что в самое последнее время советскими астрономами обнаружены даже такие звезды, которые обращаются в сторону, противоположную общему вращению Галактики. Это напоминает полет комет солнечной системы в разных направлениях. Все это доказывает, что Галактика имеет сложное строение, является смесью некоторого числа звездных подсистем различных категорий.

Однако наша Галактика все же в известной мере похожа на нашу планетную систему. В известной мере потому, что в нашей Галактике (как и в других галактиках) никакого «центрального солнца» не существует, но зато центральная часть этой системы (что справедливо для всех галактик вообще) образует «ядро», т. е. мощное сгущение звезд, которое своим тяготением действует ни остальные звезды подобно гигантскому «центральному солнцу». Следовательно, здесь современная астрономия в известной мере вернулась к идее как бы «центрального солнца».

Работы П. П. Паренаго и Б. В. Кукаркина дают основание думать, что Галактика имеет спиральное строение: она по своей форме напоминает те небесные объекты, которые обнаружены на фотоснимках, сделанных в сильнейшие телескопы и обычно называемых спиральными туманностями. Звезды в нашей Галактике распределены не равномерно, а сгущены в ветвях, которые закручиваются как спираль вокруг центрального сгущения звезд—-«ядра». Это сгущение, находящееся в направлении созвездия Стрельца, должно было бы сиять ярче Луны, но мы его не видим, так как свет задерживается темным, поглощающим свет веществом — множеством пылевидных облаков, рассеянных в Галактике. Несмотря на это, в последнее время советским астрономам удалось обнаружить и изучить это «закрытое» для нас центральное сгущение.

Вообще в нашей Галактике межзвездное пространство не вполне прозрачно, и это сильно искажает наблюдения. Галактика состоит не только из светлой материи, входящей в звезды, но также и из темной, образующей рассеянную космическую среду. Эта темная материя и вызывает то поглощение света звезд, на которое указывал еще В. Я. Струве. Она состоит, главным образом, из космической пыли, которая, как установил Паренаго, сосредоточена преимущественно в экваториальной плоскости нашей Галактики. Собственно говоря, эту пыль правильнее было бы назвать «дымом», так как она состоит из частичек, которые значительно- меньше обычных пылинок, —диаметром всего лишь около десятитысячной доли миллиметра.

Схематичесшй вид нашей Галактики: вверху—вид сбоку, т. е. при наблюдении «с ребра», внизу-вид «плашмя», т. е. при наблюдении «сверху». (По рисунку проф. П. П. Паренаго.)

Выдающийся советский астроном, президент Академии наук Армянской ССР и член-корреспондент Академии наук СССР В. А. Амбарцумян показал, что межзвездная пыль не является равномерной средой: она обладает неодинаковой плотностью. Эта очень разреженная диффузная материя имеет прерывный, клочковатый характер, и она состоит из отдельных облакоподобных масс. К. Ф. Огородников нашел надежный способ определения расстояний до этих облаков. Оказалось, что их средние размеры — порядка 10 световых лет, т. е. размеры поглощающей материи значительно больше среднего расстояния между звездами. По подсчетам П. П. Паренаго, в нашей Галактике имеется около 100 миллионов таких пылевых туманностей.

Таким образом, советскими учеными установлена многочисленность диффузных образований, как особого типа «населения» нашей Галактики, и произведены важнейшие определения свойств этой диффузной материи.

Если вблизи облака космической пыли имеется достаточно яркая звезда, то облако наблюдается как светлая туманность: оно светится слабым отраженным звездным светом. Громадное же большинство таких облаков ничем не освещено, и они обнаруживаются на небе как отдельные темные туманности, т. е. темные места на фоне окрестных звезд. Такие темные туманности почти совершенно непрозрачны и загораживают свет лежащих за ними звезд.

В. А. Амбарцумян.

Следовательно, нет никакого принципиального различия между светлыми и темными облаками космической пыли, — все зависит от расположения их по отношению к ярким звездам.

В нашей Галактике светлые туманности бывают не только пылевыми. Встречаются и большие газовые туманности, которые также светятся под влиянием излучения близлежащих звезд. Наконец, известны и газово-пылевые туманности, которые являются частично светлыми, частично темными.

Открытие галактического вращения дало возможность астрономам приблизительно определить общую массу нашего звездного «острова». Оказалось, что она составляет около 200—230 миллиардов солнечных масс, причем на долю темной пылевой материи, по оценке академика В. Г. Фесенкова, приходится масса, равная примерно ста миллионам солнечных масс. Что же касается «ядра» Галактики, то, как показал П. П. Паренаго, оно не является очень массивным: его масса вряд ли превышает один процент массы всей этой звездной системы. Ясно, что наша Галактика сильно отличается от солнечной системы, где в центральной части сосредоточена почти вся масса системы.

Повидимому, в состав галактической системы входит около 150 миллиардов звезд, между тем как простым глазом на всем небе видно не более 7 тыс. звезд! Следовательно, число звезд в Галактике примерно в 75 раз превосходит число людей на Земле, и наше Солнце в ней — это то же, что одна буква в библиотеке в 150 тыс. томов с миллионом букв в каждом томе.

Где же находится наше Солнце в Галактике?

Одно время ученые, отчасти отдавая дань геоцентризму, полагали, что Солнце, хотя и случайно, находится где-то около центра системы Млечного Пути. Этот взгляд они основывали, главным образом, на первой в истории астрономии схеме строения Галактики, нарисованной Гершелем. Он помещал Солнце недалеко от центра всей звездной системы. Теперь окончательно опровергнута и эта точка зрения: расстояние Солнца от галактического центра составляет около 35 тыс. световых лет, при радиусе всей звездной системы почти в 50 тыс. световых лет. Значит Солнце находится на расстоянии примерно двух третей от центра Галактики, т. е. недалеко от края звездной системы. Есть основания думать, что Солнце расположено между двумя спиральными ветвями нашей Галактики, находясь в более разреженном и к тому же краевом участке этой колоссальной звездной системы.

Уже давно открыто, что в нашей Галактике имеется большое число (вероятно, десятки тысяч) звездных скоплений, содержащих от нескольких десятков до нескольких сотен звезд. Работами Амбарцумяна установлено, что эти звездные объединения («ассоциации») постепенно разрушаются, теряют своих членов, которые рассеиваются по Галактике. Вместе с тем он привел серьезные соображения в пользу допущения, что в Галактике происходит и другой процесс — образование новых звездных объединений. Поэтому можно думать, что звезды чаще всего возникают не в одиночку, а группами, причем рождение и исчезновение этих объединений происходит непрерывно, а следовательно, и в наше время.

Таким образом, Амбарцумян как бы воочию показал, что наша Галактика не есть нечто законченное, неизменное: образование звезд происходит в ней и на наших глазах. Это очень важный вывод; он наводит на мысль, что изучение звездных скоплений открывает путь к решению основной проблемы космогонии — образование звезд.

Следует отметить, что при помощи фотопластинки обнаружено около ста так называемых шаровых звездных скоплений, которые в небольшие трубы кажутся просто круглыми туманностями. Оказалось, что они состоят из десятков (а иногда и сотен) тысяч звезд, но эти звезды расположены гораздо теснее тех звезд, которые окружают наше Солнце (звездное небо с планет у тех звезд должно иметь совершенно изумительный вид). Стало быть, шаровые звездные скопления в корне отличаются от обычных звездных скоплений, называемых рассеянными. Шаровые скопления — это самостоятельные сравнительно небольшие (их диаметр не превышает 100—200 световых лет) звездные системы, так что на них можно смотреть как на очень маленькие, карликовые галактики. Исследования американского астронома Шепли показали, что самое далекое из шаровых звездных скоплений находится от нас на расстоянии 180—200 тысяч световых лет, а самое близкое — на расстоянии лишь 24 000 световых лет. Следовательно, они со всех сторон окружают нашу Галактику, диаметр которой, как мы (видели, оценивается примерно в 100 000 световых лет. Всего их в нашей звездной системе должно быть около 250.

Недавно несколько шаровых скоплений обнаружено и в незначительном расстоянии от динамического центра, так что некоторые из них бесспорно лежат даже в толще Галактики. В общем эти звездные скопления физически связаны с нашей галактической системой: они обращаются вокруг ее тяжести, как планеты вокруг Солнца, так что они составляют нечто вроде окружения или продолжения звездной системы Млечного Пути. «Спутниками» Галактики оказались и два замечательных внегалактических образования — Магеллановы облака, хорошо видимые простым глазом в южном полушарии; они отстоят от нас на 72 000 и 81 000 световых лет и по своему строению напоминают Млечный Путь, но уступают ему значительно по размерам. Впрочем, некоторые из самых далеких шаровых скоплений навряд ли являются членами нашей звездной системы: их можно считать «межгалактическими бродягами», т. е. свободными и независимыми членами той группы космических образований, к которой относится и наша Галактика.

Прогресс астрономической техники дал нам недавно ответ на вопрос: что же находится далеко за пределами нашей галактической системы?

Объекты, называемые обычно внегалактическими туманностями, часто имеют вид спиралей, расположенных самым различным образом к лучу зрения. Спектры таких туманностей указывают на то, что эти объекты не являются облаками газов. Несмотря на это, природа этих космических образований оставалась загадочной, и астрономы спорили об их размерах, расстояниях и т. д. Только в 1926 г. краевые ветви спиральной туманности Мессье 31 в созвездии Андромеды были разложены астрономом Хабблом на отдельные звезды и звездные скопления. А в 1944 г. на фотопластинках, очувствленных к красным лучам, была разложена и внутренняя светлая часть этой же туманности, ее центральное ядро. Более того: удалось определить размеры этих объектов и их расстояния от нас.

Так было установлено, что так называемые спиральные туманности в действительности являются огромными звездными системами, подобными Млечному Пути. Их центральные скопления звезд в известной мере напоминают «центральные солнца». Совокупное притяжение звезд, образующих «ядро» туманности, дает ту могучую силу, которая, подобно силе тяготения Солнца в планетной системе, обусловливает движение отдельных звезд в этих системах. А такое движение действительно существует: вращение вокруг центра тяжести открыто не только в нашей Галактике, но и во многих спиральных туманностях.

Спиральная туманность в созвездии Андромеды является нашим ближайшим соседом: она отстоит от нас на расстоянии не менее 750 тыс. световых лет и имеет такое же строение, как и наша Галактика. Она и по своим размерам и по массе приближается к ней. Эта туманность видна невооруженным глазом, как еле различимое светловатое пятнышко. Характерно, что расстояние между нашей Галактикой и этой звездной системой только раз в семь превышает их размеры. По отношению друг к другу галактики расположены теснее, чем звезды в самих галактиках. Если звезды отделены одна от другой промежутками, которые в десятки миллионов раз превышают их размеры, то отдельные галактики расположены в сравнительно близком соседстве (примерно, как тарелки на расстоянии около двух-трех метров друг от друга).

Ближайших к нам галактик, вмещающихся в сфере с радиусом в миллион световых лет, известно уже более десятка.

Внегалактические туманности не обязательно все спиральные: есть и другие формы, например, шаровые, эллиптические. Это—самостоятельные звездные системы, отдельные галактики; их можно уподобить островам в бескрайнем океане мирового пространства. Их известно уже десятки миллионов. На некоторых фотоснимках внегалактических туманностей обнаруживается больше, чем звезд. Нередка они собраны в отдельные группы; встречаются «рои» из сотен и даже тысяч галактик. Это—своего рода «сверхгалактики», системы галактик.

Таким образом, вселенная раскрывается перед нами как бесконечный ряд звездных систем. Наша Галактика с ее сотней миллиардов звезд — один из обыкновенных светящихся «островков» необъятной вселенной.

Весь известный нам в настоящее время мир галактик называется Метагалактикой.

«Низведение» Млечного Пути до роли рядовой галактики вызывает вопрос: где же находится наша Галактика — в богатой или бедной скоплениями галактик части вселенной? Новейшие исследования дают основание думать, что наша Галактика расположена на краю какого-то грандиозного скопления галактик — Метагалактики, подобно тому, как Солнце расположено у края нашей Галактики. Это последний удар по пережиткам геоцентрического мировоззрения!

Следует учесть, что самые далекие из внегалактических образований, которые сейчас доступны сильнейшим телескопам, отстоят на расстоянии почти 500 миллионов световых лет. Полмиллиона тысячелетий пронизывал вселенную световой луч, покинувший эти системы, прежде чем достиг до инструментов астрономов. Можно, следовательно, сказать, что в настоящее время «астрономическому обозрению» доступна сфера с поперечником около миллиарда световых лет. И хотя с новейшим самым мощным телескопом можно надеяться удвоить диаметр наблюдаемого мира галактик, не приходится и думать, что будут таким образом достигнуты границы вселенной, ибо их нет.

Советские астрономы установили, что темная диффузная материя, поглощающая свет небесных светил, не является особенностью одной лишь нашей Галактики, Во всех спиральных галактиках было обнаружено космическое поглощение света, которое непосредственно проявляет себя в виде темной экваториальной полосы на фотоснимках тех галактик, которые видны «с ребра» или, так сказать, «в профиль». Профессор М. С. Эйнгенсон в Пулкове показал: есть основания думать, что рассеянное вещество каждой галактики простирается далеко за ее пределы и даже постепенно сливается с рассеянным веществом соседних галактик. Выходит, что галактики погружены в некоторую тонкую космическую среду (прерывного, клочковатого характера), которая делает межгалактические пространства не вполне прозрачными.

Следует также учесть, что все космическое пространство заполнено излучением — световыми частицами, или фотонами, излучаемыми небесными телами. Встречаясь с атомами, фотоны часто отрывают от них электроны, и поэтому свободные электроны всюду летают в мировом пространстве с огромными скоростями. Часть энергии этих космических электронов испускается в форме радиоволн, и эти межзвездные волны только в самое последнее время удалось обнаружить. Следовательно, мировое пространство — это не пустота, а среда, в которой происходят разнообразнейшие процессы: никакой мировой («абсолютной») пустоты нет!

В мировом пространстве носятся не только ничтожно малые электроны и атомы, частицы газов и мельчайшие пылинки, но и огромные небесные тела. Во вселенной нет покоя, нет неподвижности. Планеты, звезды, звездные системы,— все находится в постоянном, непрерывном движении.

Фотоснимки неспиральных галактик.Темная полоса на нижнем снимке — поглощающая материя, образовавшаяся в экваториальной части этой звездной системы.

В силу этого и вид звездного неба постоянно меняется. Однако перемены эти могут быть воочию замечены лишь по истечении многих тысячелетий, — настолько далеко от нас находятся звезды, а тем более, звездные системы.

Наша Земля не только вращается вокруг оси и обращается вокруг Солнца: она принимает участие и во многих движениях Солнца. Последнее движется среди других звезд нашей Галактики, а звезды в свою очередь так же находятся в непрерывном движении. Со скоростью около 20 км в секунду Солнце увлекает за собой планеты по направлению к созвездию Геркулеса. Но Солнце движется и по направлению к созвездию Цефея со скоростью 250 км в секунду, так как оно участвует в «галактическом вращении». Наконец, установлено, что наша Галактика, как и все остальные галактики, не только вращается, но и движется поступательно: ана, по определению Паренаго, «летит» со скоростью около 210 км в секунду в направлении линии «Земля — созвездие Единорога».

Земля движется по очень сложному пути, не повторяя своего прежнего, уже один раз ею пройденного пути. Каждый оборот вокруг Солнца ей приходится делать в каком-то совершенно новом месте, в новой области вселенной.

Характерно, однако, что скорости движений мировых тел в сущности не столь уже велики, хотя они и значительно превосходят скорости всяких снарядов. Земному шару, например, летящему вокруг Солнца со скоростью 30 км/сек, все же требуется 7 минут, чтобы продвинуться в пространстве на величину своего поперечника. Солнце при более стремительном полете вокруг галактического центра перемещается на величину своего диаметра примерно за 1 час 30 мин. Что же касается нашей Галактики, то она несется в пространстве еще медленнее: на величину своего поперечника она продвигается всего лишь за 160 миллионов лет! Ясно, что скорости движения небесных тел одновременно велики и малы: они громадны лишь с человеческой точки зрения, по сравнению со скоростями, с которыми имеет дело техника, но сами по себе они не так уж велики. Во вселенной все относительно — и скорости, и расстояния, и объемы, и массы, и т. д.

Итак, теперь мы имеем ясное представление о том месте, какое Земля занимает в «мире миров». В итоге успехов астрономии были окончательно сокрушены пережитки геоцентризма во всех его формах. Вместе с тем были заложены прочные основы представления о бесконечности вселенной в пространстве. Не подлежит сомнению, что галактики имеются всюду во вселенной: они нигде не кончаются, т. е. нет таких областей, где нет материи. Ни о каком «пределе» вселенной не может быть и речи, — в процессе развития астрономии все дальше и дальше отодвигается то, что уже казалось «самым далеким».

Двигаться вперед можно было бы в любом направлении вечно, так как вселенная бесконечна: мировое пространство нигде не может окончиться, и оно нигде не начинается. Мы не можем даже вообразить границу мирового пространства,— наша мысль не мирится с представлением о таком пределе; она невольно переходит за всякий предел и не перестает воображать себе «что-то» за ним. Вообразив границу вселенной, мы, естественно, должны поставить вопрос: а что же находится за этой гранью, «по ту сторону»?

Но невозможность вообразить какой-то предел пространства вовсе не говорит об ограниченности, слабости человеческого ума: она обусловлена только тем, что вселенная на самом деле бесконечна.

Представить себе бесконечность, так сказать реально ощутить ее, мы не можем, ибо есть немало такого, что постигается не воображением, а мышлением. В связи с этим Ленин отмечает: «Представление не может схватить движения в целом, например, не схватывает движения с быстротой 300 000 км в 1 секунду, а мышление схватывает и должно «схватить»¹. Мышление же наше говорит о том, что вселенная бесконечна: я в пространстве, и во времени, и это — одно из необходимых положений материалистического мировоззрения (поэтому оно отстаивалось еще Эпикуром, Лукрецием и другими античными материалистами).

Конечно, было бы неправильно думать, будто может быть бесконечность пространства (или времени), которая ограничена с одной стороны, наподобие прямой линии, начинающейся с одной точки. Энгельс подчеркивает: «Вечность во времени, бесконечность в пространстве, — как это ясно с первого же взгляда и соответствует прямому смыслу этих слов, — состоят в том, что они не имеют конца ни в какую сторону, — ни вперед, ни назад, ни вверх, ни вниз, ни вправо, ни влево. Эта бесконечность совершенно иная, чем та, которая присуща бесконечному ряду, ибо последний всегда начинается прямо с единицы, с первого члена ряда»².

Вместе с тем надо иметь в виду, что конечное—это ограниченное местом и временем, а бесконечное — это совокупность конечных тел, т. е. бесконечное состоит из конечного. Значит, конечное (временное) и бесконечное (вечное) не существует обособленно и раздельно друг от друга: эти понятия невозможны и немыслимы друг без друга, — они не только противоположны, но и едины. Всякое конечное (временное) находится в бесконечном (вечном) — и обратно, так как это— взаимосвязанные, взаимопроникающие противоположности.

Вселенная бесконечна в пространстве и времени, но она является в то же время совокупностью развивающихся конечных вещей, т. е. бесконечен лишь мир в целом, а все вещи преходящи и ограниченны. Понятие бесконечности, стало быть, выражает, с одной стороны, безграничность материи в пространстве и времени, а с другой — бесконечность качественного многообразия вещей, так что бесконечное и конечное находятся в диалектической связи. Поэтому было бы неправильно утверждать, что мы неспособны познать бесконечное, что мы можем постигать только конечное. Человек через конечное непрестанно познает бесконечное, через временное—вечное; постижение бесконечного проявляется в поступательном движении человеческого знания. А отсюда следует, что бесконечный материальный мир не является простой суммой конечных вещей, хотя он включает все многообразие конечного: бесконечность означает вечное движение, изменение, развитие, — уничтожение старого и возникновение нового.