III. ГЕОЦЕНТРИЧЕСКАЯ КАРТИНА МИРА

В течение почти двух тысяч лет наука о вселенной находилась под влиянием учения Аристотеля (384—322 гг. до хр. эры), которое охватывало всю совокупность знаний того времени. Порывая с традицией наивного чувственного миропонимания, это учение, однако, не расходилось с привычными религиозными идеями: антропоморфизмом, телеологией и т. д.

Аристотель был уверен в том, что уже имеется все необходимое и достаточное для решения вопросов о Земле, небе и т. п. В общем его учение о вселенной представляет собой довольно стройное, хотя и поверхностное, обобщение непосредственного чувственного опыта. Согласно этому учению, мир устроен целесообразно, разумно и представляет собой совокупность тел, состоящих из определенных веществ и находящихся в состоянии непрерывного движения или изменения. Что же касается человека, то для стагирского философа (так называли Аристотеля по имени города Стагира, где он родился) он был не звеном в цепи прочих существ, а конечной целью всей премудро устроенной природы. Он «поместил» земной шар неподвижно в центре мира, а весь остальной мир считал своего рода оболочкой этого центрального тела.

В противоположность тогдашним материалистам (атомистам), Аристотель совершенно правильно не отрывал пространство от материи и поэтому отрицал возможность абсолютно пустого пространства. Несмотря на это, Аристотель не удержался на правильной позиции: вселенная представлялась ему не только единственной, но и пространственно ограниченной, т. е. замкнутой. Он пытался при помощи различных логических ухищрений доказать, что небо, окружающее Землю, должно иметь только сферическую форму, ибо сфера — самое «совершенное» из тел, изучаемых в геометрии, а небо должно быть «совершенным», так как все, мол, его считают божественным.

Но несмотря на то, что Аристотелю небо ошибочно представлялось пространственно ограниченным, он считал небо безграничным во времени, т. е. вечно существующим. В своем большом трактате «О небе» Аристотель пишет: «Небо не создано и не может погибнуть, как думают некоторые философы. Оно вечно, без начала и конца; кроме того, оно не знает усталости, ибо вне его нет силы, которая принуждала бы его двигаться в несвойственном ему направлении».

Аристотель считал, что мир, не имеющий ни начала, ни конца во времени, не мыслим без движения. Это хотя и правильное рассуждение, однако, привело Аристотеля не к материалистическому представлению о движении, как о способе бытия, атрибуте материи, а к совершенно антинаучному заключению о существовании «первого двигателя». Этот двигатель, по Аристотелю, есть ум, мысль, и под его влиянием вселенная сама «желает двигаться», сама стремится к движению или изменению. Словом, в этом первом двигателе, направляющем вещи к разумным целям, Аристотель видел сверхъестественное существо — божество.

Хотя Аристотель старался сохранить основы религиозного мировоззрения, но его представление о вечности мира было неприемлемо для верующих, ибо оно превратило бога не в творца и устроителя мира, а лишь в «первого двигателя». С другой стороны, Аристотель исключал всякое вмешательство бога в мировой порядок, хотя и видел нечто божественное в природе и в человеческом духе. Поэтому у него совершенно отсутствовала вера в провидение, в потустороннее воздаяние и т. п., и вследствие этого он считал, что человек не должен требовать от бога ни любви, ни особого попечения о себе. Это не могло не шокировать сторонников религиозного мировоззрения, и недаром на склоне дней своих Аристотель был обвинен в безбожии и вынужден был бежать из Афин на остров Эвбею, где вскоре умер.

Мы уже отметили, что если первый шаг в развитии науки о небе связан с возникновением идеи шарообразности небосвода, то следующий шаг вперед связан с представлением о шарообразной форме Земли.

Это представление в значительной степени принадлежит философской школе Пифагора. Пифагор будто бы даже выражал мнение о повсеместной обитаемости земного шара, т. е. о существовании антиподов — людей, противостоящих «стопам нашим». Автором слова «антипод» считают Платона. В настоящее время невозможно установить, какого рода соображения привели Пифагора к этому, столь важному для дальнейшего развития науки, представлению о сфероидальности Земли. Но не подлежит сомнению, что это представление должно было возникнуть у древних греков вследствие развития мореплавания: изо дня в день наблюдали они явления, обусловленные шарообразной формой Земли. Аристотель знал об этих фактах, и из них он сделал совершенно правильный вывод, что Земля не только шарообразна, но и не может быть очень велика, и что она вся заселена. При этом он дал настолько ясный обзор доказательств шарообразности Земли, что его совершенно справедливо можно считать истинным основоположником доктрины о сфероидальности Земли.

Аристотель (статуя в Риме).

«Что Земля есть шар, — говорит Аристотель,—следует также из чувственного ощущения... Ибо в противном случае во время лунных затмений мы не видели бы на Луне столь отчетливого круглого темного сегмента. Граница тени (т. е. невидимой части) Луны в течение месяца принимает различную форму: то вид прямой линии, то выпуклой, то вогнутой дуги круга, во время же затмений эта линия всегда выпукла; а так как лунное затмение происходит от земной тени, то и Земля должна иметь вид шара. Это явствует также и из явлений, представляемых звездами над горизонтом и доказывающих, кроме того, что земной шар не может быть слишком велик. Так, стоит только немного подвинуться по направлению к югу или северу, чтобы круг горизонта значительно изменился и находившиеся прежде над нашей головой звезды удалились от прежнего своего места. Некоторые звезды, видимые в Египте или на острове Кипре, бывают невидимы в странах, севернее лежащих, и обратно — северные звезды, при ежедневном своем течении, остаются постоянно над горизонтом северных стран Земли, между тем как в более южных местах те же звезды, подобно другим, восходят и заходят. Следовательно, Земля не только шарообразна, но она и невелика, так как в противном случае при столь незначительной перемене места вышеописанное явление не было бы заметно. Поэтому можно думать, что местность вокруг Геркулесовых столбов (Гибралтар), соединяется с Индийской страной и что, таким образом, существует лишь одно море. Затем математики, вычислившие окружность Земли, считают ее равной приблизительно 400 тысячам стадиям, а из этого мы заключаем, что Земля не только имеет сферическую форму, но что и объем ее незначителен в сравнении с небом».

Принимая стадию равной 157½ или 185 метрам (так как были разные стадии), получаем для окружности земного шара 63 тыс. или 74 тыс. километров, т. е. числа того же порядка, что и истинная величина — 40 тыс. километров. Вспомним, что более точное число удалось получить гораздо позднее Эратосфену.

Как нами уже было отмечено, Аристотель приписывал шарообразную форму и небесному своду. Тем самым создалось противоречие между представлением о шарообразности Земли и неба, к которому привели астрономические наблюдения, и физическими понятиями «верх» и «низ», возникшими при наблюдении окружающих явлений. Это противоречие Аристотель разрешал учением о разделении вселенной на две существенно отличные друг от друга части. И в связи с этим Аристотель развил чрезвычайно последовательную, строго геоцентрическую точку зрения, проведя резкую грань между подлунным и надлунным миром, между «земным» и «небесным».

Вот основные положения астрономического учения Аристотеля в его собственном изложении: «Солнце и планеты обращаются около Земли, находящейся неподвижно в центре мира. Наш огонь, относительно цвета своего, не имеет никакого сходства со светом солнечным, ослепительной белизны. Солнце не состоит из огня; оно есть огромное скопление эфира; теплота Солнца причиняется действием его (Солнца — Г. Г.) на эфир во время обращения вокруг Земли. Кометы суть скоропреходящие явления, которые быстро рождаются в атмосфере и столь же быстро исчезают. Млечный Путь есть не что иное, как испарения, воспламененные быстрым вращением звезд около Земли... Движения небесных тел вообще говоря, происходят гораздо правильнее, чем движения замечаемые на Земле; ибо, так как тела небесные совершеннее всех других тел, то им приличествует самое правильное движение, и вместе с тем самое простое а такое движение может быть только круговым, потому что в этом случае движение бывает вместе с тем и равномерным. Небесные светила движутся свободно подобно богам к которым они ближе, чем к жителям Земли; поэтому светила при движении своем не нуждаются в отдыхе и причину своего движения заключают в самих себе. Высшие области неба более совершенные, содержащие в себе неподвижные звезды, имеют поэтому наиболее совершенное движение-всегда вправо. Что же касается до части неба, ближайшей к Земле а поэтому и менее совершенной, то эта часть служит место пребыванием гораздо менее совершенных светил, каковы планеты. Эти последние движутся не только вправо но и влево, и притом по орбитам, наклоненным к орбитам неподвижных звезд. Все тяжелые тела стремятся к центру Земли, а так как всякое тело стремится к центру вселенной, то поэтому и Земля должна находиться неподвижно в этом центре». Чтобы яснее представить себе идеи, положение Аристотелем в основу его геоцентрической системы мира, необходимо учесть, что в то время в греческой науке прочно утвердилось учение философа Эмпедокла (492 — 432 гг. до хр. эры) о четырех «элементах» или «стихиях». Эмпедокл допускал существование четырех «стихий», а именно: земли, воды, воздуха и огня, и считал, что от их смешения произошло «всё, вся Вселенная», — все тела, встречающиеся на Земле и небе. Аристотель принял это представление, но к упомянутым четырем элементам присоединил пятый, резко от них отличный. По мнению Аристотеля, кроме четырех элементов или основных веществ, из которых составлены все земные предметы, имеется еще особый пятый элемент — «пятая сущность» (по латыни — quinta essentia, откуда и выражение «квинтэссенция»), эфир, из которого состоят небесные светила. При этом Аристотель учил, что Земля, где царят четыре элемента, является миром тленным, т. е. миром постоянных превращений, вечного круговорота, рождения и смерти, произрастания и увядания; наоборот, небо, состоящее, по его мнению, лишь из одного эфира, есть мир нетленный, ибо оно служит местонахождением всего совершенного. Словом, небесные тела объявлялись принципиально отличными от земных, «элементарных» тел.

Все тяжелое по Аристотелю стремится к центру вселенной и скопляется вокруг него, образуя шарообразную массу. Поэтому-то Земля, как наиболее тяжелый из всех элементов, и находится в центре вселенной; стало быть, доказывал Аристотель, в астрономии возможна только геоцентрическая точка зрения.

Защищая это воззрение, Аристотель, между прочим, привел следующий (весьма характерный для его способа мышления) аргумент: «Всё божественное одарено вечным движением; небу присуще это качество, ибо оно — тело божественное, и вот почему оно имеет сферическую форму, которая по самой своей природе вечно круговращается. Но как же объяснить, что не всё тело неба находится в движении? Это потому, что всегда одна часть круговращающегося тела неизбежно должна оставаться на одном месте и в покое; и это именно та часть, которая находится в центре. Невозможно, чтобы в небе какая-нибудь часть оставалась неподвижной, ибо тогда она будет направляться к центру; а так как естественное движение неба есть круговое, то движение к центру не будет вечным. Всё, что против природы, не может продолжаться вечно и есть только уклонение от того, что естественно. Следовательно, Земля необходимо должна быть в центре и оставаться там в покое».

Более легкие элементы, принадлежащие к земному шару, с этой точки зрения, наслоены один на другой в таком порядке: вода окружает земной шар, над водой находится воздух, а над воздухом — огонь, который является самым легким из четырех «земных» элементов и занимает всё пространство от Земли до Луны. А уже над огненной оболочкой расположены звезды. Звезды состоят из еще более легкого вещества — чистого эфира и являются наиболее совершенными мировыми телами; они очень удалены от Земли и нисколько не подвержены тлетворному влиянию элементарных земных тел. Солнце, Луна и планеты тоже состоят из эфира, но так как они ближе к Земле, эфир их менее «чист», менее совершенен, и это определяет несовершенство их движений и форм их путей.

Материя по этой гипотезе расположена шарообразно, причем все тела стремятся к центру Земли, так что вообще слово «вниз» означает движение к центру вселенной, слово же «вверх» — к окружающей небесной сфере. А эта сфера, как мы уже видели, является пространственно ограниченной: за ее пределами нет ничего — ни места, ни пустоты, ни движения.

Подобно делению всей вселенной на две строго отличные друг от друга части, движения также разделяются Аристотелем на две группы: несовершенные и совершенные.

Все движения земных элементов он относит к группе несовершенного движения, причем характеризует их как прямолинейные движения. Они совершаются в направлении «естественных мест» четырех элементов, прямолинейно вниз или вверх, в зависимости от того, является ли тело тяжелым или легким; тело движется до тех пор, пока не найдет места, где может оставаться в покое. Все тяжелые «элементарные» тела имеют стремление книзу; от этого стремления их можно удержать лишь временно, применяя какие-то силы. Земля, как самый тяжелый элемент, не только находится в центре вселенной, но и покоится в нем, т. е. совершенно не обладает собственным движением (последнее могло бы поддерживаться лишь временно, чтобы затем прекратиться).

Что же касается эфира, то он обладает совершенным движением, отличным от движения четырех элементов. Эфир, по учению Аристотеля, не имеет своего «естественного места» и может двигаться только по самому совершенному пути — по кругу и с абсолютной правильностью.

Аристотель был учеником Платона (429—347 гг. до хр. эры), который пользовался в древнем мире большим авторитетом. Стараясь создать простую геометрическую схему движения небесных тел, Платон поставил перед астрономами задачу — объяснить все движения небесных тел как движения круговые и притом равномерные, т. е. происходящие с постоянной скоростью. Эта мысль послужила началом развития так называемой теории эпициклов. Она оказала отрицательное влияние на развитие науки о небе своей предвзятостью, глубоко проникшей в умы греческих ученых, в особенности астрономов.

Никому в голову не приходила мысль отступиться от положения о равномерно-круговом движении небесных светил. Представление это вытекало не из наблюдений, ибо наблюдения Солнца, Луны и планет этому противоречат, а из чисто умозрительных соображений. Оно возникло из идей пифагорейцев (влияние пифагореизма на Платона было весьма значительно!) о строгой гармонии в космосе. Считалось, что движения, происходящие в небесном пространстве, целесообразны, следовательно, должны быть совершенны и неизменны, а таковыми якобы могут быть лишь круговые и равномерные движения.

Для древнегреческих натурфилософов было аксиомой, что только равномерно круговое движение, не знающее ни приближения к центру, ни удаления от него, ни ускорения, ни замедления, может «приличествовать» безостановочному бегу светил. Как мы в дальнейшем убедимся, отказаться от этого древнего астрономического догмата было трудно далее тем ученым, которые решительно отвергали представление о Земле, как неподвижном средоточии мира.

Идеи Аристотеля о движении небесных тел находятся в неразрывной связи с этим догматом. Аристотель, вслед за Платоном, считал, что круг есть совершенная геометрическая фигура и поэтому круговое движение отличается равномерностью. Движения звезд, состоящих из чистого эфира, вечны и неизменны. Они могут совершаться только кругообразно и равномерно вокруг неподвижного мирового центра — земного шара. Что же касается Солнца, Луны и планет, расположенных в тех областях неба, где эфир (вследствие близости к огню и другим элементам) менее чист, то эти небесные тела движутся хотя и по кругам, но неравномерно и не всегда в одном и том же направлении.

Аристотелевская система мира. Вокруг неподвижной Земли, образующей центр мира, расположено восемь соприкасающихся «небес», которые приводятся в движение особой сферой — «первым двигателем».

Таким образом, Аристотель учил, что все части неба находятся в вечном движении. Одна только Земля «очевидно находится в покое», пребывая в центре небесной сферы. Он говорил, что «великим аргументом неподвижности земного шара служит то, что Земле свойственна состояние покоя и что она естественно находится в равновесии», т. е. она не имеет причины покидать своего «естественного места». Что же касается причины движения светил вокруг Земли, то, по Аристотелю, здесь все дело лишь в том, что это движение весьма «естественно», ибо окружность есть наиболее совершенная линия, светила же сами по себе совершенны, так что они должны описывать окружность.

Вместе с тем Аристотель утверждал, что может существовать только один мир, и вот почему: если элементы всюду одинаковы, то все они стремятся к одному центру (занять свое «естественное место»), и если существует только один мировой центр, то и существовать может только один мир. Далее Аристотель подчеркивал, что движение мира только тогда возможно, когда существует какая-то точка покоя, на которую это движение некоторым образом опирается, и что именно такой точкой является земной шар.

Наконец, в подтверждение нетленности небесных тел, одаренных круговым движением, Аристотель приводил следующее соображение: «В длинном ряде времен, согласно передаваемому из рода в род преданию, малейшей перемены на небе, наблюдаемом на последних пределах, не замечено ни в целом, ни в какой-либо его части». Аристотель заключал, что небо—вечно и совершенно и что по этой именно причине «все люди, и греки и варвары, если только они имели какое-нибудь понятие о божестве, помещали сюда обиталища богов, которым поклонялись».

Таким образом, Аристотель построил геоцентрическое учение о вселенной, которое имело весьма законченный вид и выражало общее мнение большинства ученых древности, так как заключало в себе наиболее распространенные научные представления того времени. В этом учении Аристотель уничтожил противоположность «верха» и «низа», но вместе с тем все же ввел противоположность «земного» и «небесного», несовершенной и совершенной формы, вечности и возникновения, подвижности и неподвижности, тяжести и легкости и т. д. Все эти противоположности вытекали из того, что всю вселенную Аристотель резко разграничил на две части: на «элементарную» (земную, несовершенную) и «эфирную» (небесную, совершенную).

В основу своей физики Аристотель также положил противоположность «естественных» и «насильственных» движений. Естественным движением он считал движение, соответствующее природе вещей (например, движение камня вниз), насильственным — движение противоположное (движение камня вверх). При этом он учил, что насильственные движения не сохраняются и, в конце концов, «исчезают» сами собой, уступая место естественным движениям. В связи с этим положение Аристотеля о покое Земли в центре вселенной казалось хорошо увязанным с наблюдаемыми фактами.

Влияние Аристотеля на научно-философскую мысль длилось около двух тысяч лет. В течение значительной части средних веков этот философ считался непререкаемым авторитетом. Так, Данте называл его «учителем тех, кто занимается наукой». Его взгляды настолько глубоко проникали в умы ученых, что даже Коперник, решительно отбросивший аристотелевский геоцентризм, не в состоянии был освободиться от некоторых идей его физики.

Аристотель был энциклопедическим умом, давшим весьма широкое, почти всеобъемлющее обобщение греческой науки. Но он был непоследовательным мыслителем, колебался между материалистическим и идеалистическим мировоззрением, хотя немало сделал и для подрыва основ идеализма. Средневековые мистики и богословы заимствовали у Аристотеля идеалистические взгляды и приспособили их к защите религии и интересов имущих классов вообще. Эти идеи стали знаменем реакции, и поэтому даже в настоящее время делаются попытки возродить их в том или ином виде.

По меткой характеристике Ленина «Поповщина убила в Аристотеле живое и увековечила мертвое»¹. Поэтому, когда под влиянием Бруно, Галилея и других крупных мыслителей разразилась целая буря возражений против учения Аристотеля, то борьба именно против Аристотеля стала необходимым условием для развития науки, становившейся на путь материалистического понимания природы. Однако все эти бесчисленные возражения относились не столько к самому Аристотелю, сколько к его средневековым последователям и комментаторам (схоластам), которые его авторитетом старались прикрыть свои «душеспасительные» антинаучные и реакционные фантазии.