Кажущееся ныне таким наивным представление о трех китах, подпирающих своими спинами землю, известно каждому. Оно настолько привычно, что давно стало идиомой, символом незыблемой и нерушимой опоры. Между тем, вероятно, не все знают, что сказочные киты — образ отнюдь не случайный и вовсе не пустая прихоть щедрого на выдумки народного воображения. В данном случае фольклор сохранил следы одной из древнейших картин мироздания, когда-либо созданной человечеством. Имеется в виду чрезвычайно архаичная концепция, отождествлявшая часть вселенной или всю ее целиком с каким-либо животным.

Для лучшего уяснения сути проблемы следует напомнить, что в древности отношение человека к животным, да и ко всей окружающей его природе, было совершенно иным, нежели сейчас. Современный человек с детства привыкает делить природу на живую и неживую, а зверей считать «братьями меньшими». Наши же далекие предки мыслили прямо противоположным образом. В их понимании, ничего мертвого в мире нет и быть не может: все, что окружает человека,— деревья, камни, реки, всевозможные предметы и явления — все полно жизни, наделено волей, разумом, чувствами. Все сущее одухотворено. И конечно, в первую очередь подобные анимистические представления распространялись на животных. Люди не просто наделяли их человеческими качествами, но ставили их выше себя, приписывая им особое могущество и сверхъестественные свойства. Поэтому вполне закономерно, что, окруженные религиозным почитанием, звери занимали важное место в мировоззрении людей прошлого и соответственно не могли не играть первостепенной роли в их взглядах на вселенную.

Приступая к описанию зооморфной модели космоса, давайте посмотрим, как решался в мифологии неизбежно возникавший вопрос — на чем покоится мироздание? Из повседневного опыта человек знал, что ни один из реальных предметов не может держаться «ни на чем», значит, и вселенная должна покоиться на некой опоре. Но вслед за этим сразу же вставал другой вопрос: а эта опора, на чем в свою очередь покоится она? Ведь не может же она висеть в пустоте! Приходилось изобретать еще одну подпорку, а за ней еще и еще. В результате получался целый ряд опор мироздания.

По мусульманскому мифу, вселенная была утверждена творцом на голове ангела, но поскольку ноги ангела висели в пустоте, аллах велел принести из рая красный рубин и положить ему под ноги. Однако и для рубина нужно было основание. Для этого из рая привели фантастического по размерам быка, одни лишь рога которого по длине равнялись пространству от основания земли до небесного свода. Между его лопатками и был помещен чудесный камень. Для поддержки быка аллах сотворил огромное судно длиной в 550 лет пути, а его, в свою очередь, поставил на спину гигантской рыбы по имени Лабонадор. Специально для нее было создано космическое море, ниже которого вновь находился воздух¹.

Но и такое детальное объяснение не вполне удовлетворяло древнего человека, привыкшего к наглядности и завершенности понятий. Он с трудом мог представить себе, как это вода держится на воздухе. Оставалось апеллировать к сверхъестественным силам, прибегая к последнему аргументу: вселенная держится волею божества, которое в силу своего всемогущества и сверхъестественной природы не нуждается ни в какой поддержке, обретая ее в самом себе. Таким путем пытались найти ответ, например, древнерусские книжники, утверждавшие, что земля держится на железном дубе, покоящемся на золотых китах в огненной реке, а первоосновой всего является «сила божья». Итак, не в состоянии разрешить проблему, человек создавал вместо объяснения его видимость.

Названные мифологические схемы возникли сравнительно поздно. На первых порах человек удовлетворялся самой простой констатацией: вселенная опирается на некое основание, а что находится под ним, о том никому не ведомо. Поскольку мироздание — «вещь» громоздкая и тяжелая, ее опора должна быть соответствующей по мощи и габаритам, а кроме того — сверхъестественной по своим качествам. Ориентируясь на такие установки, творцы мифов выбирали для этой роли животных, поражающих воображение своими размерами и силой.

Отсюда понятно, почему в древности и в средневековье было широко распространено представление о вселенной, покоящейся на спинах слонов. Оно зародилось, по всей вероятности, в Индии и оттуда проникло на Запад. По разным вариантам легенды, число слонов разнится, но чаще всего их насчитывали семь или четыре: семерка считалась совершенным, магическим числом, а особое значение четверки определялось четырьмя сторонами света. Полагали, что каждый из четырех углов вселенной должен иметь свою опору: слон Айравата, принадлежавший богу Индре, поддерживал землю на востоке; Махападма, слон Ямы,— на юге; Вамана, подчинявшийся Варуне,— на западе; Сарвабхаума, слон Куберы,— на севере.

Другим могучим животным, игравшим роль опоры мироздания, был бык, издавна символизировавший неукротимую мощь и служивший верным помощником человеку во всякой тяжелой работе. Так, киргизы в старину полагали, что земля утверждена на огромном сивом быке. Те же представления зафиксированы и у многих других тюркских народов от Поволжья до Кавказа и Крыма. Считалось, что, устав держать землю, бык перемещает ее с одного рога на другой, отчего и происходят землетрясения. По одному из вариантов этого поверья, один рог быка уже сломался под тяжестью вселенной, когда же сломается и второй, наступит конец мира. В других легендах гибель вселенной связывается с определенным числом вдохов, отпущенных богом на долю космического быка: когда он сделает свой последний вдох, мир погибнет². Источником этих и подобных сказаний является уже упоминавшийся мусульманский миф. Отбросив детали, народная фантазия сконцентрировала внимание на центральной фигуре — исполинском животном, несущем на себе землю.

Еще шире распространены легенды, по которым опора мироздания представлялась в облике одной или нескольких гигантских рыб, плавающих в мировых водах. По бурятскому мифу, создавая вселенную, Мать-Божество, сама собой зародившаяся у основания золотой ивы, сотворила из морских пучин могучую рыбу — Кита и водрузила на ее спину землю. В других бурятских легендах порода рыбы не уточняется, упор делается только на ее колоссальных размерах. В эпических сказаниях другого сибирского народа, якутов, также упоминаются мифические «железные рыбы подземных морей», несущие на себе мироздание.

В алтайском героическом сказании «Маадай-Кара» поется:

У схождении земли и неба,

У устья семидесяти рек,

В заливе Тойбодыма,

На девяностоаршинной глубине

Живут два одинаковых кита, поддерживающих

землю3.

Легенды уточняют, что отверстые пасти этих фантастических чудовищ верхней губой касаются неба, а нижней — земли. Одно из них испускает холод, порождая осень и зиму; второе — тепло, вызывающее приход весны и лета. По другому алтайскому поверью, добрый дух Ульгень, сотворивший вселенную, утвердил ее на трех рыбах, именуемых «кер-балык». Одна из них располагается в центре земли, и две — по бокам от нее. Центральная рыба — самая главная, головой она обращена к северу, а под жабры зацеплена крюком на аркане, конец которого закреплен на небесах. За тем, чтобы все было в порядке, следит богатырь Мангды Шире: стоит ему ослабить аркан, как земля, накренившись к северу, может превратиться в болото или даже вообще утонуть в водной пучине. На шаманских бубнах, представляющих собой схематичное изображение вселенной, «кер-балык» рисуются среди персонажей нижнего мира.

Согласно преданиям эвенков, под крайней землей нижнего мира находится подземное море, по которому плавают четыре огромные мифические рыбы — две щуки и два окуня. На их-то спины и опирается земля. В мордовской мифологии бог Нишке, сотворивший космос, пустил в мировой океан трех могучих рыб, которые и поддерживают мироздание. В фольклоре эскимосов фигурирует огромный кит, лежащий посреди моря и прилипший ко дну; считается, что именно он рождает всех китов. По всей видимости, и здесь перед нами отзвук представления о ките — опоре земли. Согласно традиционным верованиям японцев, земля покоится на спине гигантского сома «номадзу» или же, по другому варианту, на огромных китах. Разрушительные землетрясения, периодически сотрясающие Страну восходящего солнца и вселяющие в японцев панический ужас, прежде объяснялись движением этих космических рыб.

О том, что «земля стоит на рыбе», говорится и в одном из иранских сочинений XII века. Аналогичное представление, вероятно, занесенное с Востока, встречаем и в русских духовных стихах, имевших в свое время широкое хождение в народе. В качестве опоры земли они называют Тит-рыбу или Кытра-рыбу. По книжным же сказаниям, популярным некогда на Руси, земля держится на «великорыбии» или «огнеродном ките». В любимой народом «Голубиной книге» читаем:

А кит-рыба — всем рыбам мати.

Почему та кит-рыба всем рыбам мати?

Потому та кит-рыба всем рыбам мати —

На семи китах земля основана4.

Один из известных исследователей русского фольклора А. Н. Афанасьев писал по этому поводу: «Между нашим простонародьем существует предание, что мир стоит на спине колоссального кита, и когда чудовище это, подавляемое тяжестью земного круга, поводит хвостом — то бывает землетрясение. Иные утверждают, что исстари подпорою земли служили четыре кита, что один из них умер, и смерть его была причиною всемирного потопа и других переворотов во вселенной; когда же умрут и остальные три, в то время наступит кончина мира. Землетрясение бывает оттого, что киты, отлежав бока, повертываются на другую сторону. Рассказывают еще, что вначале было семь китов; но когда земля отяжелела от грехов человеческих, то четыре ушли в пучину эфиопскую, а во дни Ноя и все туда уходили — и потому-то случился всеобщий потоп»⁵.

Наконец, следует назвать и мифы, по которым рыба является не просто опорой мироздания, но и самой землей. Так, в японских преданиях о сотворении вселенной говорится, что первые острова всплыли из первозданной пучины моря, подобно рыбам. В еще более наглядном виде такое представление отражено в новозеландском мифе о легендарном герое Мауи. Закинув в море леску с крючком из магической перламутровой раковины, вместо наживки смоченной собственной кровью, Мауи колоссальными усилиями извлек с морского дна чудесную огромную рыбу, вспоследствии образовавшую собой одну из частей обитаемой людьми земли. Близкий по смыслу миф папуасов-киваи повествует о том, как появился остров Парама. Некогда на его месте была лишь песчаная отмель, заливаемая водой. Но однажды герой но имени Ковиноро, поймав рыбу, закопал ее в вырытую на отмели яму, а сверху набросал травы и песка. Затем он произнес магические заклинания, и на этом месте сам собой поднялся большой и красивый остров, где поселились люди.

В непосредственной связи с подобными преданиями находятся и популярные в средневековой Европе легенды о путешественниках, приставших к неведомому острову, изобильному и благодатному. Высадившись на него и подивившись его красоте, они с ужасом обнаруживают, что почва под их ногами сотрясается, а они находятся вовсе не на острове, а на спине гигантской рыбы. Эти сюжеты вошли составной частью в позднехристианскую мифологию, а кроме того, встречаются в сказках «Тысячи и одной ночи» и фольклоре очень многих народов⁶.

На вопрос, почему именно рыба столь часто выступает в роли опоры, несущей на себе громаду вселенной, ответить нетрудно: ведь, как было показано в предыдущей главе, земля, по мифологическим представлениям, плавает на воде. Кроме рыбы в той же функции часто выступают и другие животные, также тесно связанные с водой,— черепаха, лягушка, змея. Несмотря на свою, казалось бы, внешнюю непритязательность, в глазах древних мифотворцев они были существами особыми, вполне достойными того, чтобы занять почетное место в системе мироздания.

Черепахи, лягушки и змеи по своему образу жизни — создания водно-земные. Любимые места их обитания — водоемы, заболоченные впадины и низины, щели меж камней и подземные норы. Защитная маскировочная окраска придает им внешнее сходство с болотной кочкой, побуревшим от солнца камнем или трещиной в рассохшейся земле. Человеку прошлого все это казалось неслучайным, он усматривал здесь скрытый смысл. По его мнению, столь близкое подобие этих животных земле вызвано тем, что они являются ее прямым порождением. Если все прочие существа рождаются обычным образом, то создания, называемые исследователями-мифологами хтоническими (от греч. «хтон»—«земля»), появляются на свет прямо из почвы, увлажненной оплодотворяющим дождем. Еще Плутарх был уверен в том, что лягушки и мыши сами собой рождаются из морского ила. С этим стоит сравнить и одно любопытное свидетельство русского языка: слова «земля» и «змея» не только сходны между собой, но, по мнению филологов, происходят от общего корня⁷.

Главное свойство земли, имевшее в глазах древнего человека первостепенное значение,— это плодородие. Неведомая чудесная сила, ежегодно производящая злаки и растения и дающая тем самым пропитание людям и зверям, не могла не вызывать в религиозном сознании почтительнейшего к себе отношения. Появление из мертвой почвы живых ростков казалось загадкой, тайной, чем-то сверхъестественным. Параллельно с обожествлением плодоносящей почвы формировался и культ животных, считавшихся ее воплощениями и символами. Все качества земли в равной степени приписывались и им. Так и получилось, что хтонические создания — лягушки, черепахи, змеи и им подобные — вопреки своей ничтожной роли в жизни человека в мифологии приобрели значение совершенно особое, если не сказать выдающееся.

Земное плодородие, вполне понятно, немыслимо без животворящей влаги. И мифы ставят хтонических существ в самую тесную связь с водой. В частности, лягушка выступает в роли повелительницы мировых вод. В австралийских, китайских, североамериканских преданиях встречается один и тот же сюжет: гигантская лягушка выпивает всю воду на земле, наступает, повсеместная засуха, и всему живому грозит смерть, но вот является находчивый герой, которому удается рассмешить лягушку настолько, что она, не выдержав, извергает проглоченную воду, способствующую возрождению природы. Еще большей популярностью в мировой мифологии пользуются легенды о фантастическом змее или драконе, сторожащем чудесный источник. Только доброе божество или сказочный богатырь в состоянии победить его и даровать людям живительную влагу. Очень часто подобным сказаниям придается космический характер, а само событие относится к начальной эпохе миротворения. Таков, например, древнеиндийский миф о мировом змее Вритре, который охватил кольцом истоки всех рек, не давая им изливаться на землю. Борьба бога Индры с Вритрой рисуется как космический акт, как решающая битва сил света и добра с мраком и злом.

В силу названных причин лягушки, змеи и черепахи почитались как существа, от которых зависит земное плодородие. В них видели добрых божеств и обращались к ним с молениями о дожде, влаге, урожае. Изображения этих животных считались священными: например, в Древнем Китае статуи лягушек устанавливались в императорских дворцах, а народы Центральной Америки вознесли лягушку на небо, обозначив ею один из знаков зодиака⁸. Дальше — больше. Хтонические создания стали считаться покровителями не только урожая, но и плодовитости вообще. К ним обращались с мольбами о размножении стад и даже о ниспослании сына или дочери. Им приписывалась особая жизненная сила: считалось, что змеи, лягушки и черепахи отличаются чрезвычайным долголетием и едва ли не владеют секретом бессмертия. До нас дошло множество древних рецептов и псевдомедицинских предписаний для изготовления пилюль бессмертия и эликсиров жизни с использованием сушеных, вареных, толченых и приготовленных иными способами змей, черепах, лягушек. Полагая, что этим созданиям ведомы все тайны земли, человек наделял их способностью открывать спрятанные клады, свободно сообщаться с подземным миром. Это придавало им наряду с положительными и отрицательные свойства — нередко черепах, лягушек, змей считали пособниками колдунов и враждебных человеку потусторонних сил.

Все сказанное имеет самое прямое отношение к архаичным представлениям о мироздании, ибо объясняет роль и место «земнородных» тварей в мифологической картине мира. С этой точки зрения интересен тибетский ритуальный нож-амулет, символизирующий вселенную: его широкое двузубое лезвие украшено изображениями моря, подымающихся из него гор, а также облаков, звезд и светил. Рукоятке же ножа, означающей опору вселенной, придан облик окрашенной в красный цвет распластанной лягушки, головой подпирающей мировые воды.

Истоки этого образа следует искать в буддийской мифологии. По одной из легенд, божество Манджушри, обратившись в огромную лягушку, легло на спину и на своем животе утвердило им же созданную землю. Вместе с буддизмом подобные предания проникли в Тибет, а оттуда — и в Южную Сибирь. Вот одно из них, записанное в прошлом веке в Туве: «Земля лежит на Алан-мелекее (т. е. па лягушке Алан). Когда лягушка пошевелится, пожалуй, и земля упадет. Однажды она пошевелилась: Улу-Далай (Великое море) заволновалось, как будто закипело, и вышло из берегов. Один только старик предвидел это обстоятельство и выстроил плот, окованный железом, сел в него с немногими людьми и запасом и тем спасся. Этот плот и теперь стоит на высокой тайге (поросшая лесом гора.— В. Е.), на которой некогда остановился. Все остальные люди и животные погибли»⁹.

Приведенная легенда несет на себе отпечаток не только буддийской, но и христианской мифологии (мотив всемирного потопа). Но вот другой, на этот раз алтайский миф. Некогда в мире не было ничего, кроме неба и воды. Верховное божество Очурманы решило сотворить землю, чтобы было где присесть для отдыха. Для этого ответственного дела оно призвало на помощь напарника — духа Чаган-Шукуты. Спустившись к воде, творцы мира увидели лягушку, сразу же нырнувшую вглубь. Чаган-Шукуты бросился вслед за ней, вытащил на поверхность и перевернул вверх брюхом. Очурманы уселся верхом на перевернутую лягушку, а его помощник стал таскать со дна землю и накладывать ей на брюхо. Так была сотворена земная твердь.

Близкие по смыслу легенды известны и живущим в Забайкалье эвенкам. Здесь творцом земли изображается уже сама лягушка. Именно она вынесла в лапах землю из-под воды, но злое божество выстрелом из лука убило ее. Лягушка перевернулась кверху брюхом и с тех пор лапами поддерживает землю, окруженную со всех сторон водой. В качестве символа земли изображение лягушки использовалось как подвеска к костюмам эвенкийских шаманов. Наряду с этим у эвенков существовало представление о четырехугольной земле, поддерживаемой четырьмя лягушками, черепахами или особыми подпорками.

С этим интересно сопоставить древнеегипетскую картину мира, согласно которой в четырех углах вселенной обитают четыре пары божеств, имеющих облик лягушек и змей¹⁰. Кроме того, анализ индоевропейской лексики и мифов приводит к выводу о том, что образ лягушки — опоры вселенной — был в древности известен и народам Европы¹¹. Столь широкое распространение данной мифологемы служит еще одним подтверждением универсальности мифологической символики этого существа.

Очень часто вместо лягушки фигурирует черепаха. Нужно сказать, что, с мифологической точки зрения, оба эти существа рассматриваются как двойники. Народная фантазия наделяла их одинаковыми качествами, в силу чего и культ этих животных в религиях имел много общего. Но, по всей видимости, лягушка с ее мягким и незащищенным телом, хотя и казалась созданием вполне пригодным для того, чтобы служить опорой вселенной, все же уступала в глазах творцов мифов черепахе, заключенной в прочную, несокрушимую броню. Этой особенности черепахи, вероятно, придавалось особое значение, ведь не случайно в ряде мифов земная твердь — это не что иное, как гигантский черепаший панцырь.

Известно несколько вариантов предания, повторяющего приведенные выше буддийские легенды о космической лягушке с той лишь разницей, что вместо нее выступает чудесная Золотая черепаха. Но есть и весьма отличные, своеобразные сказания. Таков, к примеру, монгольский миф о миротворении. Некая черепаха двигалась в направлении с севера на юг. Шедший навстречу богатырь выстрелил в нее. Выпущенная из лука стрела, поразив черепаху, застряла в ее теле, а сама она перевернулась на спину и умерла. Из оперенья стрелы, торчавшего с левой стороны черепашьего панцыря, образовался лес, а то место, откуда высовывался наконечник, люди позднее назвали железной стороной. Из умиравшей черепахи вылилась жидкость, ставшая морем,— то была северная сторона. Из пасти же черепахи вырывалось пламя, и потому ее голову назвали южной стороной. В лапах животного были зажаты кусочки земли, образовавшие почву со всем произрастающим на ней. Таково, согласно мифу, происхождение земли и сторон света¹².

Сходные представления известны и тувинцам. У них хозяином нижнего мира считался хищный, ленивый и малоподвижный зверь на четырех лапах — Мелхи, который обитал в самом центре подземного океана в окружении рыб и морских животных. Он обладал исполинской силой и держал на своей спине землю. О том, что перед нами именно космическая черепаха, говорит имя этого фантастического существа: «мелхи» в языках монгольской группы означает «черепаха».

За пределами Азиатского континента мифы о мировой черепахе распространены прежде всего в Северной Америке. Согласно преданию ирокезов, в самом начале миротворения верховное божество решило посадить в первозданном океане гигантское мировое дерево. Но для него нужна была прочная опора. Собравшиеся на совет звери решили извлечь со дна океана землю. Когда же эта задача была решена, встал вопрос: на чем укрепить ее? Взять на себя ответственность подпирать вселенную согласилась черепаха Хах-ху-нах. На ее крепкий панцырь были помещены извлеченные со дна кусочки ила, которые, постепенно разрослись, образовали землю¹³. Но другой легенде, входящей в «Валам олум» — знаменитое эпическое сказание североамериканских индейцев, в давние времена могучий и громадный змей, живым кольцом охвативший землю, чтобы погубить все живое, стал извергать из своей пасти нескончаемые потоки воды. Великий герой по имени Нанабуш, предок людей и животных, решил спасти своих погибающих потомков. Для этого он сотворил громадную черепаху, подобную плавучему острову. На ее спине и укрылись от опасности люди и звери. Этот миф полностью аналогичен преданиям о миротворении, а черепаха играет в нем роль не просто опоры земной тверди, но самой земли.

Излюбленным космическим персонажем черепаха была и у древних китайцев. Согласно мифу об уже упоминавшихся выше горах бессмертных Пэнлай, пять священных гор, на которых обитали божества и люди, достигшие после смерти блаженства, плавали по поверхности океана на расстоянии в несколько миллиардов ли от берега. От постоянной морской качки бессмертные обитатели райских гор разболелись, и тогда верховное божество приказало своим подчиненным поймать пятнадцать гигантских черепах и заставить их держать горы на своих головах, сменяя друг друга через шестьдесят тысяч лет. Далее миф повествует о том, как некий великан поймал на крючок шесть чудесных черепах, вследствие чего две горы погрузились в пучину¹⁴. Связь этого предания с архаичной картиной мира совершенно очевидна: пять мифических гор соответствуют пяти мировым горам, располагавшимся, согласно древнекитайской космографии, в кардинальных точках пространства — на юге, севере, востоке, западе и в центре. Итак, перед нами — уже знакомое представление: вселенная, подпираемая черепахами.

Другой древнекитайский миф повествует о том, как во время космической битвы с божеством огня бог воды в ярости обрушился на священную гору Бучжоушань, служившую опорой неба, и сломал ее. Это вызвало вселенскую катастрофу: земля резко накренилась в одну сторону, и миру грозила гибель. Ликвидировать последствия катаклизма взялась прародительница людей богиня Нюйва. Она умертвила гигантское чудовище Ао, отсекла у него четыре ноги и использовала их в качестве опор, поставив по четырем углам земли. Древние комментаторы сообщают, что иероглиф «ао», ныне вышедший из употребления, означал огромную морскую черепаху. Таким образом, можно считать, что данный миф по сути представляет собой отголосок предания о сотворении вселенной, лишь несколько переиначенного и затушеванного привходящими мотивами.

Близкие этому представления существовали и у корейцев. Об этом можно судить хотя бы по средневековым каменным надгробиям, возводившимся на могилах прославленных полководцев и аристократов. Такие надгробия представляли собой внушительную каменную стелу, украшенную изображениями солнца, луны и извивающихся драконов, основание же стелы сделано в виде могучей черепахи с мощными лапами и крепким панцырем, воинственно поднявшей голову с грозно разинутой пастью¹⁵. Космическая символика подобных сооружений вполне ясна: черепаха — опора вселенной, сама стела — мировое дерево или гора, ее вершина — небо, украшенное светилами. Перед нами — высеченная в камне, уменьшенная модель космоса.

Большую роль космическая черепаха играла и в мифах Древней Индии. В известном мифе о пахтанье молочного океана царь черепах служил богам опорой для горы Мандары — космической мутовки. В средневековом индийском искусстве вселенная изображалась следующим образом: гигантский мировой змей, обвивший мироздание кольцом, несет на себе колоссальную черепаху, на спине которой стоят четыре слона, подпирающие землю; в центре земного океана помещается обитаемый людьми континент — Джамбудвипа, там, в свою очередь, тоже находятся космические слоны, а на их спинах возвышается мировая гора Меру. Особый интерес в этой картине мира представляет то, что здесь наряду с черепахой важное место отводится змее. В сочинении «Вишну-пурана» сказано: «Под самой низшей, седьмой, землей есть змея, называемая Шеша, которую почитают духовные существа. Ее также называют Ананта. У нее тысяча голов, и она держит на себе земли, не испытывая никакого беспокойства от их тяжести»¹⁶.

Под влиянием индуизма это представление широко распространилось в Юго-Восточной Азии. Например, батаки Суматры верят в то, что землю держит на голове космическая рогатая змея Нага Падоха, движения которой будто бы и вызывают землетрясения. По представлениям многих народов мира, прибежищем змей служит преисподняя. Более того, иногда сама преисподняя рисуется в облике фантастического змея. В этой связи можно указать на средневековые христианские воззрения, по которым ад есть не что иное, как колоссальный ужасный змей с разверзтой пастью, пожирающий души грешников. Эти представления нашли отражение в многочисленных иконах и лубках на религиозные темы.

Значение животных в религиозно-мифологической картине мира не ограничивается одной лишь вспомогательной ролью опоры мироздания. Нередко сама вселенная мыслилась как космически огромный зверь. Известный советский исследователь античной мифологии А. Ф. Лосев пришел к следующему выводу: «Если данная стихия находится в распоряжении того или иного божества, то для мифолога это — ясное свидетельство о том, что некогда и само божество было данной стихией»¹⁷. Такое заключение применимо отнюдь не к одним лишь античным мифам, на него можно опираться и при анализе воззрений куда более архаичных. Дело в том, что развитие мифологических образов происходит путем их расщепления.

Что это значит? Например, в наиболее древних и примитивных пластах фольклора герой, для того чтобы попасть в иной мир, оборачивается конем, птицей или другим животным. Но но мере своего развития образ делится пополам: конь или птица как бы отслаиваются от человека, в более разработанных вариантах вместо человека-животного действуют уже два персонажа — человек и животное, звериная личина как будто «сползает» с героя, преобразуясь в фигуру зверя-помощника¹⁸.

То же самое можно сказать и об интересующих нас мифах о вселенной. Если, по преданию, опорой земли служит тот или иной зверь, то, значит, в еще более глубокой древности сама земля представлялась в облике этого зверя. Это подтверждается приведенными выше данными о мифологических характеристиках «земнородных» существ, отождествляющих их с землей.

Отсюда следует весьма важный вывод. Мифы, в которых земля изображается в облике животного, относятся к числу наиболее древних, грубых и безыскусных. Этим объясняется, почему подобных мифов дошло до нас сравнительного немного, а те, что уцелели, подверглись переработке. В качестве иллюстрации можно привести во всех отношениях характерную легенду кхмеров (Кампучия). Некогда могущественный король полюбил простую девушку, которая помимо красоты отличалась от всех прочих еще и тем, что у нее был чудесный помощник — огромный крокодил. Со временем охладев к своей возлюбленной, король решил жениться на заморской принцессе. Когда он плыл на корабле за невестой, крокодил, горя жаждой мести за оскорбленную честь своей покровительницы, набросился на королевский корабль, но силою магических чар был побежден, причем его тело обратилось в огромную гору, с тех пор именуемую Крокодильен, a в тех местах, куда он ткнулся мордой и где ударил своим мощным хвостом, возникли два озера — Крокодильего Носа и Крокодильего Хвоста.

Совершенно очевидно, что перед нами типичная сказка, но за ней кроется более древнее мифологическое содержание. За расхожим сюжетом о неразделенной любви и волшебных чарах угадывается повествование о миротворении. Разница в том, что в мифе герой побеждает космического дракона, а в сказке — обычного (хотя и громадных размеров) крокодила; в мифе из тела поверженного чудовища творится вселенная, а в сказке — лишь одна гора и два озера. Повествование о сотворении вселенной переводится из плана космического на более низкий, приземленный уровень. Но интересующая нас деталь все же сохраняется: земля есть тело чудовища. Однако этот образ слишком древен, слишком противоречит новому миросозерцанию, и вот он вытесняется — переходит из области мифа, которому верят, в сказку, служащую главным образом для развлечения.

Легенды и предания такого типа известны и другим народам. Их типологическим прототипом может считаться созданный около середины II тысячелетия до нашей эры и дошедший до нас на клинописных табличках вавилонский космогонический миф, описывающий, как бог Мардук, победив в яростной битве чудовище Тиамат, создал космос из его тела:

На ноги Тиамат наступил владыка.

Булавой беспощадной рассек ей череп.

Он разрезал ей вены, и поток ее крови

Северный ветер погнал по местам потаенным.

Смотрели отцы, ликовали в веселье,

Дары заздравные ему послали.

Усмирился Владыка, оглядел ее тело.

Смотрели отцы, ликовали в веселье,

Дары заздравные ему послали.

Усмирился Владыка, оглядел ее тело.

Рассек ее тушу, хитроумное создал.

Разрубил пополам ее, словно ракушку.

Взял половину, покрыл ею небо.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Он поставил главу Тиамат, он на ней гору насыпал.

Он бездну открыл — устремились потоки.

Тигр и Евфрат пропустил он сквозь, ее очи.

Ее ноздри заткнул он — накопил там воды.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Сделал ляжки ее опорою неба.

Отделил половину ее — поставил землю.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Так создавал он землю и небо19.

Столь же наглядно мысль о том, что вселенная — это космическое животное, выражена в мифологии Древней Индии. Так, в одном из древнеиндийских сочинений встречаем уподобление вселенной все той же черепахе: верхний выпуклый ее панцырь — это небо, нижний же плоский,— земля²⁰. В другом трактате вселенная описывается как тело жертвенного коня: «Утренняя заря — это, поистине, голова жертвенного коня, солнце — глаз, ветер — дыхание, рот — огонь Вайшванара, год — туловище жертвенного коня, небо — хребет, воздушное пространство — живот, земля — копыта, страны света — бока, промежуточные страны света — ребра, времена года — члены, месяцы и полумесяцы — суставы, дни и ночи — ноги, звезды — кости, облака — плоть, песок — пища в желудке, реки — жилы, горы — печень и легкие, растения и деревья — волосы, восходящее солнце — передняя часть, заходящее — задняя часть. Когда он зевает, сверкает молния; когда он встряхивается, гремит гром; когда он мочится, идет дождь»²¹.

Сходные представления можно встретить в классической культуре Тибета. Тибетские мифы рисуют космическую битву божества с демоном мрака, из тела которого творится вселенная. «Легенды изображают побежденного демона в виде животного, убитого и расчлененного: различные части его тела становятся соответствующими элементами мира, обитаемой страны или дворца государя. Чаще всего в этой роли выступает черепаха... Однако, согласно другим традициям, страна возникает из рассеченного на части демона, имеющего облик либо жвачного животного, либо жабы, либо тигрицы, „пьющей молоко и пожирающей людей", либо льва. Каждый вариант принадлежит определенному роду, происхождение которого связывается с творением страны из тела того или иного животного»²².

У народов, отставших в культурном развитии, мифы о сотворении вселенной из тела животного имели распространение вплоть до сравнительно недавнего времени. Так, в эпической песне аси, живущих на юге Китая, рассказывается о том, как духи Адэ и Аджи создали небо и землю из тела огромной бабочки. Согласно преданию северо-американских индейцев тинне, первичным веществом, из которого возник существующий ныне мир, послужила плоть мифической собаки, растерзанной на части великанами²³.

Представления о земле в облике животного хорошо известны живущим на Дальнем Востоке орочам. По просьбе этнографов один из орочских стариков, знаток преданий и обычаев, нарисовал схематичную карту вселенной. На ней континент Евразия представлен в образе восьминогого, безрогого лося с пышными усами. Головой он ориентирован на юг. Спинной хребет животного — горная цепь с девятью вершинами. Этими горами земля делится на две половины — восточную и западную; на востоке живут сами орочи, их родственники и соседи, западную же часть занимают русские и все прочие народы. На голове лося (т. е. на юге) помещается Китай. Бросающуюся в глаза неравномерность в распределении населения (на долю малочисленных орочей приходится «половина земли» — столько же, сколько на все остальное человечество) информатор объяснял так: некогда орочей было столь много, что лебеди, пролетавшие над их становищами, чернели от дыма множества костров.

В соответствии с таким пониманием устройства мира, земные леса рассматривались как шерсть космического лося, животные — как паразиты на его теле, а птицы — как вьющиеся над ним комары. Уставая от длительной неподвижности, лось время от времени переступает с ноги на ногу, вызывая землетрясения. Но только этим картина вселенной в облике зверя не исчерпывается. Ниже лося, образующего своим телом землю, помещается еще один лось, в точности подобный первому. Это — нижний, загробный мир, во всем повторяющий мир живых, но с той лишь разницей, что там все наоборот. Орочи были наслышаны и о других краях, и это нашло отражение на описываемой картине, где западнее материка-лося изображен еще один континент в виде фантастического дракона с жалом, усами, на восьми ногах и с горным хребтом на спине. По определению старика-ороча, рисовавшего карту, это — «однако, Америка». К востоку от родины орочей располагается хорошо знакомый им остров Сахалин, которому также придан облик животного, на этот раз — большого лосося, раскрашенного наполовину в синий, наполовину в красный цвет²⁴.

С течением времени древняя зооморфная модель мира все более и более отходила на задний план, теснимая иными космологическими концепциями. В виде пережитков она сохранилась лишь в наиболее архаичных мифологических системах. Религиозно-морфологическое мировоззрение крайне консервативно: даже много времени спустя после исчезновения того или иного понятия его отзвуки долго еще дают о себе знать. Что касается представлений о вселенной в облике животного, то они претерпели трансформацию и в несколько ином, более сложном виде отчетливо прослеживаются в мифологии и фольклоре многих народов.

Взять хотя бы универсальные представления о мировом древе или мировой горе, располагающихся в центре мира и являющихся его уменьшенной копией (подробнее речь о них пойдет ниже). В мифах они обычно фигурируют в сочетании с животными, в подборе и распределении которых есть свои закономерности. В корнях дерева или у подножия горы, как правило, помещаются существа, символизирующие землю, влагу, мрак, зло. Это главным образом уже знакомые нам в такой роли лягушки, черепахи, змеи. На вершине же «столпа вселенной» восседает какая-либо из птиц, чаще других — царь пернатых — орел, отождествляемый с небом, солнцем, светом, добром. Небесные птицы и «земнородные» твари олицетворяют разные космические уровни вселенной, ее полюсы. В шумерском эпосе о Гильгамеше читаем:

Выросло дерево, но кору его нельзя срезать.

В его корнях змея, что не знает заклятья, устроила

змея себе гнездо,

В ветвях его птица Анзуд* поселила своего птенца...25

В хеттском заклинании также упоминается мировое дерево, на макушке которого сидит орел, а к корням «змея обратилась». Согласно картине мира даяков племени нгаджу, живущих на Южном Калимантане, вселенная по вертикали делится на три зоны, соединяющиеся космическим «деревом со стволом из слоновой кости». В его кроне обитает божество верхнего мира, Махатала, имеющее облик птицы-носорога, а в основании находится гигантская мировая змея Джата, служащая опорой земли.

Очень часто мифы рассказывают о вражде между птицей и змеей. Так, в бурятском эпическом сказании «Аламжи Мерген» повествуется о том, как живущий на космической золотой осине орел много лет бьется «со змием вредным, со змием ядовитым, двадцатитрехголовым», постоянно пытающимся пожрать орлят. В русской «Песне о гибели орла» орел с орлицей свили гнездо на «кипарис-дереве», росшем «на крутых бережках» океан-моря. Однажды накатившаяся волна смыла орлиных «детушек», и орел с горя разбился «о бел горюч камень»²⁶. Ни о каком змее здесь не упоминается, но сравнение с аналогичными мифологическими текстами показывает, что морская пучина здесь вторичный образ, вытеснивший змея.

Наряду с птицами и хтоническими тварями, символизирующими противоборствующие части космоса, в зооморфной картине мира очень часто фигурируют и иные, самые разнообразные животные, занимающие среднюю позицию между полярными началами вселенной. Порой в такую систему оказывается включенным и сам человек. Например, у североамериканских индейцев хайда вырезанное из дерева скульптурное изображение мироздания образовано четырьмя фигурами: в основании — кит, наделенный чертами черепахи, на нем стоит женщина, на ее плечах — мужчина, на голове у которого сидит орел. Сказанное выше позволяет легко уяснить смысл всей композиции. Кит-черепаха — воплощение воды и земли, мужчина с женщиной — символ человечества, населяющего средний мир, орел — небо. Главные компоненты вселенной налицо.

Следует заметить, что рассмотренные схемы при всем своем очевидном родстве с более древним и исходным представлением о мире как теле громадного животного в то же время и существенно от него отличаются. И главное различие не столько в степени сложности, оно глубже и носит качественный характер. Рисуя землю в облике мировой черепахи, змеи, лося или же какого-либо фантастического создания, древний человек был вполне уверен в том, что так оно и есть в действительности, что почва под его ногами, в самом деле, шкура и плоть космической твари, а детали рельефа воспроизводят контуры его тела. Основанием для такой уверенности служили сугубая непосредственность мировосприятия и характерный для первобытного мышления синкретизм. В более же сложных и поздних концепциях фигуры животных, образующих картину мира, утрачивают первоначальное буквальное значение, превращаясь в отвлеченные образы, не столько воплощающие, сколько символизирующие составные части космоса.

Кроме того, нельзя не сказать и еще об одной важной особенности, присущей ранним представлениям о вселенной в облике животного. Заключается она прежде всего в их ограниченности, если не сказать бедности. С животным в первую очередь отождествляются лишь земля и то, что непосредственно с нею связано,— низины, возвышенности, горы, озера, леса. Далее этого масштабы зооморфного космоса, как правило, не простираются. И это вполне закономерно. Прежде чем направить мысль на создание всеобъемлющих космологических построений, люди долгое время пребывали в уверенности, что их маленький мирок, ограниченный относительно небольшой территорией, и есть весь мир. А потому главное внимание обращали в первую очередь на окружающий их конкретный ландшафт, приписывая ему космические характеристики. Поскольку же важнейшую роль в архаичном мировоззрении играли животные, первобытной вселенной придавался именно их облик. Потребовалось много времени для того, чтобы человек осознал свою независимость от животного царства и возвысился над ним. Воззрения на мир как тело огромного зверя постепенно исчезали, а на смену им приходили иные, более утонченные космологические концепции.